Кошмар смотрит Гамлета. То, что Кошмар - дурное создание, ясно сразу. Как минимум потому, что вместо курсовика по литературе русской или вместо подготовке к экзамену по той самой литературе, он смотрит экранизацию Шекспировской трагедии современным режиссером.
Не стоит гадать, что именно за Гамлет, ибо это творение ВВС, а если быть точнее, то RSC (Королевской Шекспировской компании). Ну и куда мы без Дэвида, конечно же? О боги, ему сорок...
И так. Что Кошмар может сказать? Что сперва он хотел убиться об стенку, как минимум.
Темные коридоры, работающая камера, солдатик в шинельке с ружьишком на перевес, какие-то странные адреса-пароли-явки... Хотелось выключить и сказать, что это бред. Генератор бреда.
А потом был зал, где происходит объяснение нового короля со зрителями. Где мы узнаем, что погиб предыдущий король, что этот женится на матери наследника, а сам наследник сверлит взглядом дыры в полу.
Ну да, Дэвид. Прилизанный Дэвид. Но не в нем причина, что экранизация начала осознаваться по иному. Режиссер создал другую эпоху, он дополнил голый ранее текст образами, взглядами, движениями рук... И оно стало иным. Нет, конечно без театральности совсем обойтись нельзя - каждое слово писалось для сцены, а не для жизни, отыгрываемой на кино-площадках. И пример тому - падение Гамлета на колени посреди этого зала.
Кошмар тогда решил, что это глупо и он мог бы побиться головой о любую колонну, а не коленками пол протирать. А потом вспомнил, что перед ним не фильм. Перед ним оживший текст.
И шикарно оживший.
Офелия. Она совсем не та легкая девушка, которая представлялась всегда при прочтении "Гамлета". В ней нет идеальности. И вообще она "не красивая". И плечи у нее слишком широкие. И... есть куча недостатков. Но она прекрасна. Честно. Эта девушка улыбается, что-то говорит и тебе становится все равно на ее недостатки. Она настоящая, а не идеальный образ, сошедший с картинки. Я не знаю как описать это ощущение.
Король и королева. Мне нравится эта пара. Королева - эдакая первая леди современной Британии, и король - улыбающийся убийца. Разумный и рассудительный убийца. Читая, я представляла себе более жестокого монарха, с ярко выраженными чертами порочности в лице. Ну, как любят изображать это авторы, да.
Друзья Гамлета. С ними Кошмар еще не разобрался. Вот досмотрит до конца и скажет что о чем. Но Горацио...мне нравится эта игра на расовой принадлежности. Она прекрасна, если честно.
Гамлет. Он непривычен. Да, я привыкла к Доктору. Привыкла к его странностям и внезапностям. Но Гамлет...Гамлет тоже хорош. Это и Гамлет-безучастный, и Гамлет-испуганный, и Гамлет-безумный...
И да, Кошмар завис на моменте после речи отца.
"Запомни меня"
Сколько бы ни был прочитан "Гамлет", но понять всю глубину безумия и отчаяния по следующей реплике Гамлета мне, видимо, не удавалось. Да, к моменту того самого монолога про быть или не быть и разговора с черепом, ситуация его безумия понималась мной. Постепенно. Складываясь из мнений окружающих о нем и его реплик. Но видеть это...как растерянный взгляд, негодующий взгляд сменяется безумием - это совсем иное.

Ну, и монолог Гамлета. Теперь я хочу отдельную аудиозапись этого монолога голосом Дэвида.
To be, or not to beTo be, or not to be,--that is the question:--
Whether 'tis nobler in the mind to suffer
The slings and arrows of outrageous fortune
Or to take arms against a sea of troubles,
And by opposing end them?--To die,--to sleep,--
No more; and by a sleep to say we end
The heartache, and the thousand natural shocks
That flesh is heir to,--'tis a consummation
Devoutly to be wish'd. To die,--to sleep;--
To sleep! perchance to dream:--ay, there's the rub;
For in that sleep of death what dreams may come,
When we have shuffled off this mortal coil,
Must give us pause: there's the respect
That makes calamity of so long life;
For who would bear the whips and scorns of time,
The oppressor's wrong, the proud man's contumely,
The pangs of despis'd love, the law's delay,
The insolence of office, and the spurns
That patient merit of the unworthy takes,
When he himself might his quietus make
With a bare bodkin? who would these fardels bear,
To grunt and sweat under a weary life,
But that the dread of something after death,--
The undiscover'd country, from whose bourn
No traveller returns,--puzzles the will,
And makes us rather bear those ills we have
Than fly to others that we know not of?
Thus conscience does make cowards of us all;
And thus the native hue of resolution
Is sicklied o'er with the pale cast of thought;
And enterprises of great pith and moment,
With this regard, their currents turn awry,
And lose the name of action.--Soft you now!
The fair Ophelia!--Nymph, in thy orisons
Be all my sins remember'd.
Быть или не бытьБыть или не быть, вот в чем вопрос. Достойно ль
Смиряться под ударами судьбы,
Иль надо оказать сопротивленье
И в смертной схватке с целым морем бед
Покончить с ними? Умереть. Забыться.
И знать, что этим обрываешь цепь
Сердечных мук и тысячи лишений,
Присущих телу. Это ли не цель
Желанная? Скончаться. Сном забыться.
Уснуть... и видеть сны? Вот и ответ.
Какие сны в том смертном сне приснятся,
Когда покров земного чувства снят?
Вот в чем разгадка. Вот что удлиняет
Несчастьям нашим жизнь на столько лет.
А то кто снес бы униженья века,
Неправду угнетателей, вельмож
Заносчивость, отринутое чувство,
Нескорый суд и более всего
Насмешки недостойных над достойным,
Когда так просто сводит все концы
Удар кинжала! Кто бы согласился,
Кряхтя, под ношей жизненной плестись,
Когда бы неизвестность после смерти,
Боязнь страны, откуда ни один
Не возвращался, не склоняла воли
Мириться лучше со знакомым злом,
Чем бегством к незнакомому стремиться!
Так всех нас в трусов превращает мысль,
И вянет, как цветок, решимость наша
В бесплодье умственного тупика,
Так погибают замыслы с размахом,
В начале обещавшие успех,
От долгих отлагательств. Но довольно!
Офелия! О радость! Помяни
Мои грехи в своих молитвах, нимфа.