Нигде время так не бежит, как в России: в тюрьме, говорят, оно бежит еще скорее. (с)
У Кошмара завтра защита. Когда Кошмар пишет речь к защите? Правильно, в самые последние часы. Что Кошмар делает в оставшиеся часы для сна? Правильно, пытается выгнать себя из вконтактика, потому что он такой родной и привычный, а завтра такая жооопа...
Нигде время так не бежит, как в России: в тюрьме, говорят, оно бежит еще скорее. (с)
Правила: Вы отписываетесь у меня в комментариях, а я задаю вам пять вопросов серии "или...или". Отвечаете развернуто у себя. Ответы типа "и то, и другое" или "ни то, ни другое" не принимаются. Пишет Maplehoof
кошмар без перьев 1. Ложь "во спасение" или обидная правда 2. Фрукты или овощи 3. Зима или лето 4. Оригинал или отличная копия 5. Цветы или растения в горшочке
ОтветыТак-так. 1. Правда. Лучше честно знать о наступившем песце, чем потом неожиданно рухнуть в дерьмецо. 2. Фрукты. Они вкуснее 3. Лето, только лето=) Но на самом деле: конец апреля - начало мая 4. А это сложный вопрос... Потому что, ну, зачем мне оригинал айфона за 60 косарей, для понтов мне сойдет и копия... А вот если не судить по моей сегодняшней ситуации, я б голосовал за оригинал. Ладно, скажем, что копия. 5. Цветы как букет? Тогда растения в горшочке. Цветы как совокупность цветущих растений, растущих вне дома? Тогда цветы.
Нигде время так не бежит, как в России: в тюрьме, говорят, оно бежит еще скорее. (с)
Кошмар добрался до интернета и бросился смотреть все, что до этого не мог. И, естественно, не смог пройти мимо новой серии Шерлока. Пока я на эмоциях и ничего внятного сказать не могу, но это было вах! Нервы, переживания, интриги и догадки, которые обычно подтверждались. Это было круто. Очень. Хотя, Шерлок как обычно остался загадочным: чего стоит его финальная фраза про мертвого Мориарти, который что-то приготовил им. И пес Шерлока. Я бы пропустил эту деталь мимо глаз и ушей, если бы Майкрофт не начал собирать бумажки со списком того, что принимал Шерлок и складывать в блокнот. Между страниц, где заголовком одной из них являлось имя. Редберт. Возможно я ошибаюсь и у меня хромает чтение английских букв, но вот. Это же имя Шерлок произносит пока они с Джоном обсуждают Ирен. И мы слышим топот и тявканье собаки. И этим именем Шерлок называет своего пса в третьей серии третьего сезона, когда Мэри стреляет в него. Смерть собаки была первым случаем, когда Шерлоку понадобился "список"? Мысли-мысли-мысли
Нигде время так не бежит, как в России: в тюрьме, говорят, оно бежит еще скорее. (с)
Кошмар как-то ехал с работы и сочинил в голове такой...передающий переживания пост. Хороший пост. Кошмару он понравился. Но Кошмар слишком в тот день устал, чтобы писать, поэтому он просто бухнулся спать. А теперь пост из головы пропал, что весьма печально. Итак, Кошмар работает уже 26 дней и пока не определился со своим отношением к работе. Кроме того, что она выматывает. Не слишком сложно, нет физического труда, но сил дома остается только чтобы лечь спать. Посмотрим что будет дальше.
Нигде время так не бежит, как в России: в тюрьме, говорят, оно бежит еще скорее. (с)
Смотрю я Вавилон-5, а там посол Делен говорит: "На Минбаре есть традиция: когда мужчина и женщина сближаются, они проводят вместе три ночи. Мужчина спит, а женщина наблюдает. Днем мы вынуждены носить маски, но ночью всегда наступает момент, когда маски исчезают. И если после первой ночи женщине не понравится то, что она увидела, то они расходятся, а если мужчина настаивает на второй ночи, то женщина имеет право уйти, как только он уснет".
И вот, смотрю я как она смотрит на капитана Шеридана, и понимаю, что дико хочу фик, где Бартон пялится на спящего Коулсона, а потом Коулсон на Бартона. Нет, не по традициям минбарцев, а потому что так сложились обстоятельства. Например, потому что один ранен, а второй дежурит у его кровати. Или еще по какой причине... Но чтоб смотрели на спящего...
Нигде время так не бежит, как в России: в тюрьме, говорят, оно бежит еще скорее. (с)
Кошмар давно мечтал поиграть в эту настолочку. Наверное, с того момента как решил, что она про психушку ирз Бетмена:-) Суровая реальность разбила мои желания ибо Аркхем оказался городом, где творилась непонятная хрень - с небес сыпались улики, зомби, культисты и Пес Тиндала расхаживали по улицам города, и зайдя неудачно в дом, можно было оказаться в Ином мире. И вот, через десять месяцев печальных вздохов, Кошмар-таки сыграл! Только понять понравилось или нет Кошмар не может - боязнь накосячить мешала расслабиться и получать удовольствие... Игровой процесс для первого раза достаточно сложный. Впрочем, мне кажется любая настольная игра в первый раз кажется китайской грамотой Кошмар играл студенткой и ни разу за игру не применил ее особую плюшку.
Бедная Аманда с долларом в одном кармане и с пистолетом, явно доставшимся ей от отца, - в другом стояла в дверях банка, понимая, что с этой жизнью надо что-то делать. читать дальшеНи квартиры, ни работы, ни даже университета в ее жизни больше не было - дневник отца предупреждал о скором пробуждении Ньярлатхотепа и гибели привычного мира, которая наступит после. С Древним можно было бороться, но больше подробностей в сумбурном и бредовом дневнике не было. Эта история началась с ощущения краха и не могла закончиться ничем хорошим. Где-то на вокзале сошла со своего поезда дилетантка, решившая, что аркхемский музей или кафедра археологии обязательно порадуют ее выбором ценностей. Фотограф, услышавший о странностях творящихся на улицах университета, спешил туда за сенсацией. Бродяга, искавший что-то ведомое лишь ему на Необитаемом острове, оказался на пути раскрывшейся воронки портала в иное измерение. Мусорщик и его пес шли к Черной пещере, а иллюзионист... Аманда не знала ни о чем из этого. Она просто вернулась в банк, чтобы уточнить не оставил ли отец ей еще что-нибудь, кроме тетради и револьвера. Стоящая перед ней старушка, милая и улыбчивая, едва не свела ее с ума, вытащив из сумки холщовый мешок с центами и ссыпав эту гору блестящих монет в окно кассиру. Мешок монет! Выдержка Аманды проходила испытание, тая с каждой посчитанной монетой. Впрочем, старушка спасла ее от бессмысленной гибели - если бы она вернулась на улицы университета, то оказалась бы втянута в битву с монстрами. Ни иллюзиониста, ни фотографа бдительные старушки не берегли, поэтому сыщики сражались и проигрывали. Против тварей, которые не могли существовать в реальности, не помогали ни заклинания, ни оружие. Пули вязли в их телах, распаляя еще больше, а заклинания оставались лишь спетыми словами не создавая даже свечения. Ход битвы изменила девушка в платье и шляпке, скрывающей тенью половину лица. Впрочем, Аманда не знала даже этих подробностей. Прогулявшись по площаде и вернув себе самообладание, девушка решила перекусить. Нервы все еще шалили, но желания заглядывать в психиатрическую лечебницу и просить таблеток от стресса у нее не было. Тем более, у врачей из больницы были дела явно более важные чем она - мимо нее проехала машина с бродягой, обнимавшим за шею зебру. Аманда лишь сжала крепче пистолет - в дневнике было сказано о порталах, но ни слова о зебрах. Но одно не могло исключать другого. Впрочем, в отсутствии связи между порталом и зебрами она вскоре смогла убедиться сама - войдя в закусочную, она успела увидеть лишь вспышку света, прежде чем мир изменился. Более яркие краски, руины, оплетеные мхом и влажно душный запах джунглей - это место не было Аркхемом, а его обитатели не были людьми. Они даже не имели разума и с ними нельзя было договориться - тварь с неправильной формы черепом, длинными пальцами и отвратительным запахом даже не стала слушать просьб Аманды не трогать ее, не приближаться и уйти. Но язык оружия успокоил упыря навсегда.
На конец игры Аманда лишилась своего доллара, заработала еще пять, на них два раза лечилась в психушке, купила дневник, получила работу в газете, видела и не успела предотвратить самоубийство смутно знакомого мужика, убила зомби и закрыла портал. Бедный Древний так и не успел появиться - сыщики запечатали нужное количество порталов до его пробуждения. Кошмару сказали, что это первый раз случилось - обычно Древний успевал появиться и выпилить всех.
Нигде время так не бежит, как в России: в тюрьме, говорят, оно бежит еще скорее. (с)
Меня не было на дневниках целое лето (ну как "целое" - два месяца, ну как "не было" - читал новости ленты, скидывая в цитатник) и я ужасно соскучился Заходишь и сразу ворох новостей: у кого что случилось, какое мнение о фильме, тут кусочек фанфика виден, там - объявление, под катом картиночки, а чуть ниже - поиск игр и целая серия фактов о которых ты раньше не слышал... Так шумно и уютно одновременно, что хочется улыбаться и обнимать авторов всех постов. Даже разгромных.
Нигде время так не бежит, как в России: в тюрьме, говорят, оно бежит еще скорее. (с)
Ура-ура, мой личный сезон стояния кверху попой в полях открыт! Немного странно такому радоваться, особенно если ты совершенно не умеешь собирать ягоду, хотя и любишь это делать. Вот такой парадокс Это очень клевое занятие, если ты не нуждаешься в постоянной компании и тебе есть чем занять свои мысли. Чем интересным занять свои мысли, потому что два часа ворошения травы (опыта замечания ягоды в траве не склоняясь у Кошмара нет) это довольно однообразное занятие, даже если часть найденной ягоды складывать в рот, а не в тару. Собирая ягоду, Кошмар пришел к мысли, что детям Бартона и Лоре повезло. Ну, или Наташе, если у нее есть привычка в качестве отдыха от работы сваливать в ближайший лес и собирать грибочки с ягодками пока не надоест. Хотя... Наташа бы и без Бартона справилась. Но речь о другом была. Просто зрение Бартона сделало бы собирание ягод процессом быстрым - пара взглядов и ягодные семейки рассекречены, осталось направить детей/жену/себя к этим кустикам, за четыре (или меньше) минуты обобрать всю эту семью, встать и заметить новую. Час и ведро на восемь-десять литров набрано! Но вот пишу...и думаю о том кто быстрее наберет ведро - Бартон с его зрением или Наташа с ее опытом... Хотя какой у Нат опыт собирания грибов, если деточку растили в закрытой школе...
Нигде время так не бежит, как в России: в тюрьме, говорят, оно бежит еще скорее. (с)
В общем, проходит Кошмар ДАО за эльфийку с геноцидальными склонностями. И тут мировоззрение персонажа вступает в конфликт с желаниями игрока. Суть проблемы: Зная свою постепенно (но очень медленно) теряющую расистский взгляд на вещи и геноцидальные наклонности эльфку, Круг Магов она перебьет. На всякий случай. Но если он ей будет оч-оч нужен, то нет. Значит надо идти сперва в Редклиф, а потом спасать Круг, чтобы спасти мальчика. Потому что Алистер попросил за них, а пока у Алистера достаточно баллов в ее глазах, чтобы временами с ним считаться. Но тут встает другая проблема. Спасши Круг мы получаем в команду Винн и это клево. Но. Потом надо идти за Прахом. А зная Лин, на предложение осквернить кровью прах она согласится. И если будет такая возможность, то потом еще и людей перебьет. И если Лелиану еще можно будет убедить остаться (небольшой, но шанс), то Винн вроде как с концами уходит. И Кошмар бы хотел ее не брать в спутники до похода к Праху. Но она возьмется автоматически, как только придешь в Башню. Но не придти в Круг нельзя - мальчика нужно спасти. Какой-то замкнутый круг.
А вдруг Винн уйдет, если даже она не была знакома со Стражем, когда тот осквернил Прах? Тогда бессмысленно рушить отношения с Алистером, позволяя Йовану магичить.
Нигде время так не бежит, как в России: в тюрьме, говорят, оно бежит еще скорее. (с)
Итак, Кошмар поступил подло и предал МЕ, скачав себе ДА. К слову, ДА, а не ДАИ, так что Кошмар считает это оправданием. Что Кошмар может сказать, пройдя ее начало? Что Алистер лучше Кайдена, а за два года можно забыть все. Во-первых, мой Амелл в Тени мочил волков голыми руками, потому что у кого-то не хватило мозгов поговорить с Доблестью. Но я буду считать это признаком крутизны Даррена. Во-вторых, он поговорил с Доблестью и тот просто без боя отдал нам посох. Ёпт. Впервые я играю персонажем с самого начала прокачавшим убеждение. Третьим пунктом идут пауки. Потому что в первое прохождение за мага, помнится мне, я не пошел в подземелья и не грохнул пауков. Как-то иначе мы решили проблему с разрешением на жезл. И да, Алистер лучше потому что не умирает. Реально, мы прошли с его стандартными шмоточками весь Остагар и бой в башне, и умер всего лишь раз, хотя лекарствами я его не кормил. Ну ладно, в бое с огром и один раз на втором этаже было. Но Аленко-то сколько не вкалывай меди-геля, он все равно стремится скопытиться.
Нигде время так не бежит, как в России: в тюрьме, говорят, оно бежит еще скорее. (с)
Кошмар искал что-то другое, но нашел это... Не текст, но какой-то огрызок и как Кошмар смутно помнит, должен он был быть про Фьюри и его двойника. Письмецо это должно было идти от лица агента, который в первых Мстителях играл в Галагу... В общем, пусть валяется здесь, много места не займет.
Мне кажется, в нашей конторе ненависть к Старку такое же обычное явление как смена сезонов погоды или новая серия Сверхъестественного. Раньше все поголовно постили котиков и плюшевые игрушки в инстаграмме, а теперь говорят о том, как ненавидят Старка. Вроде бы серьезная организация, занимаемся важным делом, а то и дело в коридорах, в курилке или уборных можно услышать споры о том, кто ненавидел Старка первым. «Я ненавидел Старка до того как это стало мейнстримом» или «Я еще в девяностые знала, какой он самовлюбленный придурок». Не военная организация, а клуб школьниц какой-то. Я считаю, что на это чувство – ненависть – имеет право лишь один человек. Вирджиния Потс, его помощница, секретарь, директор его компании и прочее, но я не слышал от нее о чем-то подобном. Хотя я ее и видел-то всего один раз. Иногда ненависть к Старку разбавляет ненависть к агентам Романофф и Бартону. Про первую вспоминают все байки и сплетни прошлых лет. Например, говорят о какой-то Красной комнате (похоже на название дешевого ужастика), о застенках КГБ и русских шпионах. Временами даже мелькает слух о том, что у нее в крови аналог сыворотки суперсолдата, утерянной в сорок третьем. Но все шепотки прекращаются, стоит ей пройти мимо. С нее, как и со Старка, чужая ненависть просто скатывается, не оставляя следа. Я не думаю, что они вообще ее замечают. Просто проходят мимо, принимая чужой интерес к себе как должное. После нападения читаури шепотки про Бартона вспыхнули и утихли – человека, который едва не угробил целый Хелликаер с Мстителями на борту, стоило опасаться. Я видел как-то агента Бартона и думаю, что совершенно бессмысленно ненавидеть того, кто ненавидит себя сам.
Не в Обзоры. Потому что, ну, серьезно, не о чем и говорить.
Название: Предательство Пейринг/Персонажи: Доктор Брюс Беннер, Халк Брюс делает очередной забор своей крови, медленно выдыхая сквозь зубы от болезненности операции. Как всегда, делая это, он закрывает глаза, предпочитая не встречаться взглядом со своим отражением. Другой парень наблюдает за его попытками создать лекарство от своей мутации из зеркал, стекол, витрин и любых отражающих поверхностей. Осуждающе. Брюс под этим взглядом чувствует себя предателем.
Название: Предназначение Пейринг/Персонажи: Айболит Он должен всех вылечить - это его работа, его цель, его призвание, предназначение. Он поправляет перчатки и улыбается пациентам, не понимая, почему их лица и морды искажаются страхом. - Вы будете здоровы. Вы теперь всегда будет здоровы, - он цепляет петлю маски на второе ухо, берет из чемоданчика скальпель и делает шаг вперед. Больше никто ни в Айболитии, ни в Свирепии и Чудославии не заболеет. Он позаботится об этом. Название: Похищение Пейринг/Персонажи: доктор Лайтман - У меня все хорошо, а у тебя вот проблемы с законом, - Лайтман раздраженно взмахивает квитанцией со штрафом за парковку и Лайкер исчезает из поля зрения. Торес за вопрос о самочувствии он увольняет в очередной раз, доказывая, что с ним все в порядке. Фостер он рассказывает правду. Ту ее часть, которую Джилиан хочет услышать. Он запирается в кабинете, глядя на шарф дочери, забытый у него на столе. Иногда умение виртуозно лгать и отвлекать внимание могут сыграть злую шутку - никто не замечает, как он рассыпается на части.
Название: Рыжий Пейринг/Персонажи: Доктор, Роза - Теперь-то я точно буду рыжим! - разносится радостный крик Доктора по ТАРДИС, и Роза хватается за сердце - когда и где этот забавный встрепанный инопланетянин успел умереть? Куда он вляпался и почему не позвал ее? Она бежит по коридорам на его голос, боясь не успеть, надеясь исправить хоть что-нибудь... - Я убью вас, мистер Смит, - шипит она через несколько минут, глядя на десяток упаковок хны, разбросанных по ванной комнате.
Название: Фрак Пейринг/Персонажи: Оуэн Харпер Оуэн ненавидит фраки. Они для него становятся символом правильности, стандартизации и обезличивания. Он старается не думать о том, что когда-то фраки для него означали ночи в театре, прогулки под луной по пирсу, невесомые поцелуи и колкое хрупкое счастье в ладонях. Когда-то. До того, как в его жизнь ворвался Джек.
Название: Часы Канон: Доктор Кто, Шерлок Пейринг/Персонажи: Джон Ватсон, Майкрофт и Шерлок Холмсы — Расскажите о своем детстве, доктор Ватсон, — Майкрофт Холмс смотрит на него абсолютно равнодушно. Джон бросает короткий взгляд на Шерлока, перебирающего струны скрипки, но тот даже не поворачивает головы. — Я уже говорил Шерлоку, — Джон качает головой. — Расскажите о своем детстве, доктор Ватсон, — словно заезженная пластинка повторяет Холмс, и Джон сдается. Он рассказывает о матери, отце, о своих отношениях с сестрой, не замечая, как Холмсы переглядываются друг с другом через оконное отражение. — Какое дерево росло в вашем дворе? Цвет глаз вашей матери? Ваше детское прозвище? – Майкрофт задает вопросы так же равнодушно, как и смотрит. Джон замирает на полуслове, почему-то не находя ответа. На каминной полке тускло блестят карманные часы, о которых он всегда забывает.
Нигде время так не бежит, как в России: в тюрьме, говорят, оно бежит еще скорее. (с)
Название: Видеть сны Автор:кошмар без перьев Бета:[Oblako], Jurari Размер: драббл, 894 слов Канон: Mass Effect Пейринг/Персонажи: Доктор Салеон, мимоходом офицер Вакариан и ОЖП Категория: джен, немного гет Жанр: AU (весьма условное) Рейтинг: G-PG-13 Предупреждения: Инопланетная анатомия, упоминается насилие и псевдомедицинские факты. Краткое содержание: Доктор Салеон не видел сны, Доктор Р. Харт видит.
читать дальшеДоктор Салеон не видел сны. Его желания исполнялись в реальности, а время для сна с пользой можно было провести в лаборатории. К тому же, у него было чертовски мало времени — всего сорок лет жизни, чтобы тратить их на сон. Даже люди, эти глупые обезьяны с планеты лишенной ресурсов, жили и того дольше. Вселенная несправедлива. У них не было такой биотики, как у азари, стойкости, как у турианцев. У них не было ни выносливости кроганов, ни живого ума саларианцев, но у этих тварей было больше времени на воплощение своих ничтожных планов и удовлетворения своих амбиций, чем у него. — Это отклонение. Не видеть сны это ненормально, — однажды доверительно сообщил ему человек-психолог, развалившись в кресле в его кабинете. Салеон лишь улыбнулся, пожимая плечами. — Я получаю то, что хочу в реальности. Зачем мне суррогат? — он разлил по бокалам земное виски, предполагая, что человек поймет намек. — За лучшее из лучшего! — поднял бокал психолог, подхватывая тост. Если бы этот человек знал, что вместо осмотров и плановых операций из него извлекают выращенные в нем органы, то что бы он увидел в своих снах?
Сны доктору Салеону все-таки начали сниться. Это странно, разменяв давно третий десяток лет начать видеть под закрытыми веками картинки. Ему снились не погибшие из-за него доноры и пациенты, не Сур‘кеш, не Академия или Линн — его нынешняя любовница-азари, тоже растящая в себе дополнительные органы, — а ощущение чужого присутствия. — Иногда странные вещи случаются с каждым, — Линн проснулась вместе с ним, улавливая отголоски его тревоги. В отблесках света звезд и огней космопорта ее синяя кожа казалась черной, а хриплый со сна, но не растерявшей своей мягкости, голос словно принадлежал вселенной или вечности. Салеон протянул к Линн руку, собираясь убедиться в ее реальности, но заснул вновь, не успев даже коснуться ее. Над ним сомкнулась привычная темнота, лишенная сновидений. *** Салеон стиснул коммуникатор и беззвучно выругался — его клинику в районе Беккера оцепила СБЦ. Кто бы мог подумать, что безопасники заинтересуются обычной клиникой пластической хирургии, поднимут всю документацию и проверят склады? Словно он платит офицеру Воран просто так, от избытка свободного времени и денег! Салеон надавил на переносицу, помассировал виски, призывая себя к спокойствию — все-таки деньги этой азарийской девчонке он платил не просто так. Воран позвонила ему, как только на стол директора Паллина лег пад с ордером на обыск. Если бы не этот звонок, то сегодня офицер Вакариан заработал бы себе имя. А Салеон не очень любил, когда на нем пытались заработать. — Линн, — саларианец заставил себя улыбнуться десантнице. — Собери вещи и документы из квартиры. Мы улетаем на Омегу. Встретимся в доке 32. Время на операцию — три часа. Он сам не заметил, как перешел на свойственную его народу рубленую и обрывистую речь. Наемница, его телохранитель и любовница по совместительству, коротко кивнула и выскользнула за дверь, окутанная едва заметным, синим мерцанием биотики. Вторая печень, растущая в ней, была серьезным испытанием для ее организма, но Салеон верил, что даже в таком состоянии десантница сможет задержать погоню. Если Воран права, то офицер, ведущий расследование, молод и полон энтузиазма, а значит не поленится проверить каждый уголок квартиры и склада, каждый кредит, упомянутый в бумагах. Салеон фыркнул, выражая свое отношение к слишком въедливым офицерам. Впрочем, Линн будет отличным сюрпризом для этого Вакариана. — Надеюсь, вам понравится, — Салеон подхватил сумку с документами, приготовленными как раз на такой случай, и вышел из комнаты. Скоро СБЦ найдет и эту квартиру, радостно бросится в док, останавливать вылет самого обычного торгового суденышка, а сам Салеон растворится среди туристов Илизиума под незатейливым именем доктора Харта. *** Захват его квартиры крутят в «Инквизиции» — одном из человеческих барах на задворках Цитадели. Какой-то лихой репортер вмешался в операцию СБЦ, чтобы найти себе сенсацию и заработать имя, а весь его «сенсационный» материал оказался достоин лишь этого клоповника. — Торговля органами на Цитадели под самым носом Совета и СПЕКТРов! Кто осмелился на подобную наглость? Служба Безопасности отказывается давать объяснения происходящему! — голос репортера, резкий, громкий, бьющий по ушам и по нервам, совершенно не подходит видеоряду. Там группа турианцев уверенно выходит из флаера, почти строевым шагом пересекает небольшой дворик и исчезает в здании, а в следующем кадре окна его квартиры разлетаются в осколки. Звуки выстрелов и разрушений не слышны из-за горлопанства репортера, но Салеону хватает и того, что он видит. На экране крупным планом показаны пересекающие коридор в обе стороны красно-оранжевые вспышки выстрелов и синие — биотики. Линн создает поле сингулярности, перекрывающее коридор, и на несколько мгновений попадает в поле зрения камеры. Салеон, глядя на последние мгновения ее жизни, даже чувствует что-то подобное гордости за себя и свой правильный выбор, сделанный четыре года назад. Линн, в красно-черном костюме от «Армакс Арсенал», окруженная голубыми искрами биотики, похожа на богиню войны из человеческих легенд. Она мелькает на экране всего несколько мгновений, но весь бар разражается восхищенными возгласами и оценивающим свистом. — Хороша. Жаль, что оказалась такой дрянью, — бармен качает головой, подливая ему тессийской выпивки. Линн на экране швыряет одного из безопасников через всю квартиру, ломая тому позвоночник, а в следующий момент заваливается назад. Камера успевает снять ее падение и теперь прокручивает его еще раз, но гораздо медленнее, так чтобы зрители успели оценить опаленное темно-фиолетовое отверстие, выступающие из него капли крови и не успевшее исчезнуть самодовольное выражение лица. Репортер, раскрасневшийся и счастливый, что-то продолжает говорить пока за его спиной группа безопасников, возглавляемая турианцем с горизонтальной синей меткой родовой колонии, начинает обыск квартиры Салеона. *** Доктор Р. Харт видит сны. В них он всегда получает желаемое. Например, разговаривает с Линн. Но чаще ему снится сон, как на борт его корабля всходит турианец с синей клановой меткой на лице, пересекающей его от пластины до пластины.
Нигде время так не бежит, как в России: в тюрьме, говорят, оно бежит еще скорее. (с)
Название: Ошибки Автор: кошмар без перьев Бета:Jurari Размер: драббл, около 640 слов Канон: Мass Effect Персонажи: Мордин Солус, Урднот Рекс Категория: джен Рейтинг: G Краткое содержание: Иногда ошибаться приятно.
читать дальшеУрднот Рекс, проживший сотни лет и сменивший не одну сотню боевых отрядов, давно разучился ненавидеть саларианцев за то, что они сделали с его народом. Он научился работать с ними в команде, позволяя им прикрывать свою спину. Он даже научился уважать их ум и расчетливость. Рекс не проникся глубокой любовью к саларианцам, но научился терпеть их присутствие. Это уже была не ненависть. Научившись уважать выбор Шепард, он лишь убедился в этом. Несмотря на свою человеческую хрупкость — никакой естественной защиты организма — Шепард была хорошим бойцом и могла быть неплохим кроганом, если бы не родилась человеком. И команду она всегда собирала под стать себе. Опасную, обманчиво-хрупкую и уникальную. Рекс помнил, как после известия о смерти командора совершенно живая Шепард навестила его, подарив кроганам еще одного бойца. Она смеялась над новостями о своей гибели, он смеялся вместе с ней, а воины клана едва сдерживали рычание, глядя на ее спутников: крогана-из-пробирки и ученого саларианца. Забавная ящерица привлекла его внимание еще тогда. Саларианец что-то постоянно бормотал себе под нос, рассуждал вслух, размахивал руками и всегда делал чертовски правильные выводы. Шепард тогда сказала, что его зовут Мордин Солус и он когда-то работал на ГОР. Рекс запомнил это имя, решив, что еще услышит его. *** Несмотря на свой немалый вес, Рекс при необходимости умел передвигаться не громче кошки. Бесшумно войдя в лазарет, он деловито осмотрелся, запоминая детали. На столе лежали несколько падов с открытыми в них документами, бумага, к которой так трогательно и глупо были привязаны люди, полупустой стаканчик с остывшим кофе и парочка сомнительно-медицинских приборов. Возле, возможно, центрифуги и микроскопа, было пусто, как и во всем лазарете. Рекс недобро усмехнулся, пообещав оторвать саларианцу голову с его тощей шейки, если тот решил действовать у него — Урднота Рекса — за спиной. Если говорить честно, то Рексу совершенно не нравилась как привязанность Евы к саларианцу, так и само имя — Ева. Имя, не имеющее значения для кроганов; имя, данное саларианцем; имя, принадлежащее несуществующему человеку, — оно не подходило надежде его народа. Ему не нравилось, как смягчается суровый взгляд самки, когда речь заходит об этом саларианце, как гордо и восхищенно отзывается о нем Шепард, как опытные наемники, чьи имена прокатились по Галактике, с уважением говорят о Мордине Солусе. Рекс несколько раз перекатился с пятки на носок, втянул носом воздух и, широко усмехнувшись, направился к двери во внутренние помещения. Автоматизированная дверь открылась с тихим шипением, но спящий над разложенными падами саларианец даже не шелохнулся. Рекс беззвучно фыркнул и скривился, не одобряя чужую беспечность. Он мог бы сейчас подойти и свернуть этой ящерице шею: несколько секунд, и ученый, «обновивший» генофаг, будет мертв. Короткое движение руками и тихий звук ломающихся позвонков, который не засекут даже сенсоры СУЗИ, и его народ будет отмщен. Рекс втянул воздух, наполняя свои легкие до конца, и сделал шаг. *** Мордин Солус не дожил бы до своих лет, если бы не был параноиком. Впрочем, сам он предпочитал называть это желанием «подстраховаться» или «просчитать все варианты». Шепард лишь вздыхала, глядя, как он устанавливает свои системы и датчики на корабле уже оснащенном передовыми технологиями, но ничего не говорила, позволяя ему работать так, как он привык. И он был ей благодарен за это. Именно поэтому появление главы кроганов не стало для Солуса сюрпризом. Заснувший едва ли час назад, он был разбужен сигналом иструментона, предупреждающем о проникновении в лазарет. Рекс, со своим стремлением защитить Еву, оказался до обидного предсказуем, подумал Мордин, когда дверь во внутренние помещения открылась с тихим шипением. Злость, ненависть, жажда мести – отвратительный коктейль, на протяжении истории вселенной губивший и менее воинственных личностей. Но у Солуса были собственные планы на остаток своей жизни, поэтому он незаметно повысил мощность разряда инструментона и принялся ждать сомкнувшихся на горле трехпалых ладоней. Упавшее на плечи одеяло стало неожиданностью. — Спи, пыжак, — в голосе Рекса слышалась насмешка, отчего-то кажущаяся почти добродушной. – У тебя нет права на ошибку. Солус не слышал, как кроган вышел из помещения: при необходимости они умели ходить тише варренов. Он думал о том, что иногда ошибаться приятно.
Нигде время так не бежит, как в России: в тюрьме, говорят, оно бежит еще скорее. (с)
Название: Быть или не быть Автор: кошмар без перьев Размер: драббл, 321 слово Канон: Мстители, Доктор Кто Персонажи:Доктор Беннер, Одиннадцатый, Эми Понд Категория: джен Рейтинг: G Краткое содержание: Брюс смотрит на две чаинки, плавающие в его чашке, и не знает, что ему делать.
читать дальшеАтака читаури многое меняет в умах людей. Так, кровожадный монстр и убийца — Халк — становится героем. Дети играют в «Халка», откуда-то берется странный девиз «Халк крушить», публикуемый на майках и в заголовках газет (который, кстати, нравится Другому парню), у всего мира словно случается одновременная амнезия — они не помнят жертв и разрушений, причиненных Халком раньше. Беннер думает, что здесь не обошлось без длинных и вездесущих рук Щ.И.Т.а. В минуты подобных размышлений он понимает почему Старку не нравится ни Фьюри, ни Щ.И.Т. — организация, обладающая высшей властью и практически неограниченной мощью. Военная организация. Всего лишь вопрос времени, когда Фьюри надоест реагировать ПОСЛЕ обнаружения угрозы безопасности, и он захочет упреждать эти угрозы ДО того, как они станут проблемой. Объясняя это заботой о стране. — Быть или не быть, вот в чем вопрос, — Брюс смотрит на две чаинки, плавающие в его чашке, и не знает, что ему делать. Локи изменил не только сознание агента Бартона, он заставил измениться их всех. Раньше Брюсу бы и в голову не пришло забрать у Щ.И.Т.а все данные связанные с ним и Другим парнем. Выкрасть их. Позаботиться о том, чтобы никто не совершил его ошибок. Поступить как герой. — Что мы делаем в Нью-Йорке? — совсем рядом раздается красивый женский голос, и Беннер улыбается, мысленно рисуя портрет его обладательницы. Высокая, стройная, с вьющимися волосами и обязательно в обтягивающих штанах. — Дай, я сама угадаю — это знаменательный день, потому что... Она, противореча своим же словам, делает паузу, прося подсказки. — Потому что здесь мы. Здесь и сейчас, Амелия, понимаешь? — Беннер замирает, услышав голос ее спутника. Изменившийся, звучащий совершенно иначе, но все равно отчего-то узнаваемый. — Но мы в любом месте здесь и сейчас, — Брюс поворачивается как раз, чтобы увидеть, как невероятно рыжая девушка тычет пальцем в грудь мужчины. Еще до того как тот поворачивается лицом к нему, Беннер знает, что это Доктор. Пришелец с кораблем, нарушающим все законы физики, математики и логики. С уникальным, компактным и самым прекрасным космическим кораблем. Беннер улыбается. Кажется, он знает, каким будет его решение.
Нигде время так не бежит, как в России: в тюрьме, говорят, оно бежит еще скорее. (с)
Кто-то любит кроссоверы. Кто-то очень любит кроссоверы=_="
Название: Просто Доктор Фандом: Доктор Кто, Мстители (хотя события происходят до фильма) Персонажи: Брюс Беннер, Десятый Категория: джен Рейтинг: G Размер: мини Дисклеймер: Беннер принадлежит Марвелу, Десятый - РТД, буквы - алфавиту и даже идея не моя. От автора: Написано под впечатлением от арта.
Брюс Беннер устал убегать, прятаться, заметать следы и пережидать. Уже почти год он скрывается от военных, полиции, ученых, спецслужб и просто любителей скандалов и сенсаций. И он устал. Он хочет остановиться, отдохнуть, попытаться стать обычным человеком, но не может. читать дальшеСтоит ему задержаться в любом городе дольше, чем на неделю, как появляется ощущение слежки. Беннер пытается объяснить это с точки зрения психологии, что это всего лишь паранойя, воображение и ожидание неприятностей, что реальной опасности нет, но Халк от этих объяснений раздражается лишь больше. Брюс буквально чувствует как под его кожей перекатываются мышцы Другого парня, как его сознание вытесняет чужое, темное и опасное, и сдается, отправляясь собирать по номеру дешевого мотеля вещи. Он идет по улицам грязного городка, придерживая лямки рюкзака, висящего за спиной. Халк успокаивается, прячется где-то в глубинах сознания, словно кит уходит на дно моря, а Брюс усмехается, неожиданно пришедшему на ум сравнению. Мимо него проходят люди, множество людей, спешащих по своим делам, прогуливающихся, отдыхающих, и Беннер завидует им. Если бы не было Другого парня, то он тоже мог бы идти сейчас на работу, крепче сжимая портфель с документами, или сидеть в кафе с Бетти, рассказывая ей об уникальности гамма-лучей, или кормить голубей… Брюс усилием воли отгоняет от себя эти сожаления и, наткнувшись взглядом на двух что-то обсуждающих копов, сворачивает в ближайший переулок. Он рассчитывает пройти его насквозь, выйти на другую улицу и сесть на автобус, но в его планы вмешивается странный звук. То ли гудение, то ли скрежет, то ли все вместе, то ли ни одно из перечисленного. Беннер замирает на половине движения и медленно оборачивается. — Привет! — в только что бывшем пустом переулке стоит синяя полицейская будка, а из ее дверей выглядывает встрепанный человек. Другой парень недоволен — он не понимает откуда появилась синяя коробка и мелкий улыбающийся человечек, а Брюс делает шаг назад, растягивая губы в неживой улыбке. — Привет, — медленно отвечает он, пытаясь получить больше времени на размышления. Потому что полученный им вывод абсолютно невероятен и противоречит всем известным ему законам. — Я Доктор, — еще шире улыбается неизвестный, умудряясь при этом растрепать свои волосы еще больше. На нем синий костюм, коричневый плащ и кеды. А еще, у него есть полицейская будка, которая может материализовываться в пустых переулках. Беннер хмурится. — Каких наук? — попасть в руки ученым немногим лучше, чем попасться военным. И Брюс предпочел бы обойтись без этого вообще. — Разных, — неизвестный пожимает плечами и прислоняется спиной к будке, засунув руки в карманы. — Знаете, немного физики, немного химии, немного литературы, немного музыки, о, я неплохо разбираюсь в музыке, потому что нельзя быть знакомым с Вагнером и не разбираться в музыке… — Доктор музыки? Замечательно, — кивает Беннер делая еще один шаг назад и крепче вцепляясь в лямки. Другой парень ворочается под кожей, опасно натягивая ее. — Нет, — неизвестный мотает головой и опирается одной ногой на свою будку, в следующее мгновение уже отталкиваясь от нее. — Я Доктор, просто Доктор. — А я пожалуй пойду, просто пойду, — заставляет себя вежливо улыбнуться Беннер. Почему-то улыбка выходит извиняющейся, но это совершенно неважно. Он отворачивается от странного парня, шевелит плечами, поправляя рюкзак, и уходит не оглядываясь. *** Брюса Беннера все-таки находят. Он задерживается на одном месте непозволительно долго, как только Другой парень перестает его подгонять. Беннер лечит людей, не потому что пытается хоть так искупить вину за причиненные Халком смерти, а потому что это то немногое чем он может заработать себе на жизнь. У него своя «квартира» — комната с холодильником в одном углу и с умывальником в другом. Он не жалуется, потому что это лучше, чем ничего. Брюс живет в этом городке уже четыре месяца и это почти похоже на нормальную жизнь, которую он потерял из-за собственной глупости. Из-за ошибки. Из-за самоуверенности. Из-за случайности. Если бы Халк умел язвить, то он обязательно указал бы Брюсу, что и эту мирную жизнь он потерял по тем же самым причинам. Потому что кто-то фотографирует свою девушку на фоне грязного окна, за которым находится Беннер. Фотография попадает в интернет, а через семнадцать часов квартира Беннера окружена спецназовцами. Одна ошибка, роковая случайность, помноженная на самоуверенность Брюса, считающего, что теперь-то он скрылся, и его не найдут… Но попавший в лопатку дротик со снотворным доказывает обратное. Халк не умеет язвить, но он умеет разрушать. Хрупкие стены обрушиваются на бойцов в черных костюмах, а Беннер, спрятанный в глубине чужого сознания, может лишь просить Другого парня не добивать людей, а уходить, убегать и прятаться. Халк недоволен, он рычит, но все-таки слушается. В одном из переулков на краю города, Халк падает на колени возле мусорного бака. Он вцепляется пальцами в асфальт, пытаясь подняться, сминая тот как лист бумаги. Он ползет еще несколько движений вперед, а потом Брюс падает к ногам человека в кедах. Он не слышит ни мягкого жужжания, ни вопросов; не видит ни синего свечения от слишком толстой серебряной ручки, ни обеспокоенного лица с всклокоченными волосами; не чувствует как его перетаскивают с улицы в помещение с железным вибрирующим полом. Просыпается Беннер с головной болью, но зато на мягкой кровати и не связанный. Он осматривается, рывком садясь на постели, отмечая ровное гудение, легкую вибрацию и странный воздух. — С пробуждением, — в дверях стоит смутно знакомый парень и подкидывает в ладони серебристую то ли ручку, то ли футляр. — Я Доктор. Он широко улыбается и Беннер вспоминает встречу полугодичной давности. — Брюс Беннер, — он неловко улыбается в ответ, понимая, что сидит в чужой кровати обнаженным, а поблизости нет ничего из одежды. — Я вас помню, просто доктор. Мы встречались… — Да-да, а потом вы убежали даже не представившись, — Доктор на мгновение становится серьезным, прижимает футляр к губам и вздыхает. — Вы бывали в Кардиффе? Кардифф. Хорошее место, замечательное! — Нет, не был, — Брюс делает глубокий вдох, словно перед прыжком — ему страшно задавать подобный вопрос. Потому что он означает превышение человеческих возможностей и нарушение законов физики. Но он ведь существование Другого парня это тоже нарушение законов физики и человеческих возможностей… — Мы сейчас находимся в вашей машине межпространственного перемещения, верно? Доктор замирает, склоняя голову к плечу, неверяще смотрит на Беннера, а потом изумленно выдыхает: — Великолепно! Это просто великолепно! *** Беннер стоит в комнате управления и смотрит в открытую дверь ТАРДИС. За ней разверзлась космическая пустота, от которой их отделяет лишь какое-то эфемерное защитное поле, в чьей природе он не разобрался. — Значит, ты путешествуешь в пространстве и времени? — еще раз уточняет Брюс, барабаня пальцами по косяку. Другой парень ведет себя странно — просто обозначает свое присутствие в его сознании, напоминает о себе, но не стремится вырваться, за что Беннер ему благодарен. — Ну да, — Доктор пожимает плечами, перекидывает ногу на ногу, опираясь пятками на панель управления своим кораблем. В одной руке у него яблоко, а другую он время от времени запускает в свои волосы, пытаясь то ли растрепать их еще больше, то ли причесать. — Ты можешь отправить меня… — Брюс задумывается, вспоминая точную дату катастрофы, превратившей его в Халка, но Доктор мотает головой раньше, чем Беннер называет цифры. — Нет-нет-нет, ни в коем случае, — Доктор подскакивает и принимается бегать вокруг центральной колонны. — Давай лучше отправимся в Кардассианскую туманность, м? Представь себе целый мир изо льда, такого прозрачного, что… — Нет, — Брюс прерывает этот щебет настолько злым и уверенным тоном, что удивляется сам. Виновато улыбнувшись замершему Доктору, он продолжает уже мягче и спокойней. — Не надо никакой туманности. Почему «ни в коем случае»? Из-за Другого парня погибли сотни людей. Из-за меня погибли эти люди. И теперь я могу исправить это, Доктор! Всего пара слов самому себе, исправленные расчеты, разговор с генералом, да что угодно, чтобы предотвратить тот эксперимент! Беннер останавливается лишь когда слышит довольное урчание Халка. Тот невообразимо доволен и Брюс заставляет себя разжать руки, вцепившиеся в лацканы пиджака Доктора. Он не помнит, как и когда это сделал, но извиняться перед космическим туристом не намерен. — В истории любого мира есть фиксированные точки, которые нельзя изменить, — голос Доктора полон сожаления. — У меня была спутница, подруга, замечательный человек… Она спасла своего отца от гибели и создала временной парадокс, едва не уничтоживший всех. — Как вы решили тот парадокс? — спрашивает Брюс, когда пауза затягивается. Доктор выглядит уставшим и ломким, словно он чувствует вину за каждую не спасенную жизнь. — Я? Никак, — Доктор горько усмехается. — Парадокс избавился от меня, а ее отец сам шагнул под машину, исправив ошибку. Появление Халка это тоже фиксированное событие, доктор Беннер. Мне очень жаль. Брюс наблюдает за тем, как Доктор задает координаты, обходя консоль по кругу, и раздумывает над полученной информацией. Он закрывает дверь ТАРДИС, распахнутую в космос и усмехается мысли проверить как подействует на Халка вакуум. В комнате управления висит неловкая неприятная тишина, прореживаемая лишь звуками работающей ТАРДИС и Беннер передергивает плечами, чувствуя как почти привычно под кожей перекатывается Другой парень. Брюс не может не думать о том, что будет дальше. Он появится в каком-нибудь маленьком городке без интернета, снова будет путешествовать, убегая от тех, кто хочет использовать Халка в не особо мирных целях, и от тех, кто просто хочет использовать его. Например, как материал для научных исследований. Встрепанный инопланетянин с глазами старика тоже продолжит свои путешествия. Посетит Кардассианскую туманность и мир изо льда… — Доктор, ты, кажется, говорил, что Кардифф — замечательное место. Знаешь, ни разу там не был — сперва учеба, потом работа, а с Другим парнем не особо попутешествуешь… — Беннер неосознанно пожимает плечами, готовый к отказу. Быть запертым дольше необходимого в космическом корабле с монстром — не самая лучшая перспектива, которую он может предложить кому-либо. Но Доктор вскидывает голову, отрываясь от каких-то рычажков и кнопок, и широко улыбается Беннеру, словно тот сделал ему подарок на Рождество.
Название: Лотерея Автор:кошмар без перьев Размер: драббл, 666 слов Пейринг/Персонажи:Десятый, Брюс Беннер Категория: джен Жанр: Рейтинг: G Краткое содержание: Путешествия с Доктором похожи на лотерею, и однажды шарик все-таки должен будет попасть в загаданную лунку, а ТАРДИС – приземлиться в Кардиффе.
читать дальшеПутешествия с Доктором похожи то ли на лотерею, то ли на рулетку. Можно открыть кажущуюся хрупкой дверь и оказаться в центре военных действий, а можно — на ромашковом поле планеты, лишенной «разумных» форм жизни. Можно договориться с Доктором, что сейчас они отправятся на Теллур, знакомиться с крылатыми инопланетянами (ставка на номер семь, черные), а окажется так, что они выйдут на площадь Москвы начала девятнадцатого века (шарик на номере двенадцать, красное). Беннер не любит сюрпризы — они заставляют его нервничать. А это, в свою очередь, заставляет беспокоиться Другого парня. Беннер не любит, когда тот беспокоится — обычно это означает жертвы и материальный ущерб. — Если бы у Другого парня был счет в банке, то он быстро стал бы банкротом, — однажды, совершенно невпопад отвечает он Доктору, закрывая дверь и направляясь в свою комнату. Тот, рассказывавший о забавных, на его взгляд, проявлениях аллергии, замирает и вскидывает бровь, провожая Брюса удивленным взглядом.
ТАРДИС не душит Беннера. Это замкнутое пространство, полное самой странной и, он уверен, самой опасной техники, но Брюс чувствует здесь себя в безопасности. Почти уютно. Другой парень напоминает о себе лишь ощущением присутствия в сознании, но и этого достаточно, чтобы Беннер помнил о нем, о том, что может натворить это воплощение мощи и ярости, и чем это грозит окружающим. Доктору. Эти мысли грызут его изнутри. Они похожи на яд, введенный в капельницу с лекарством — растекаются по венам медленно и необратимо.
— У каждого есть недостатки, — говорит Доктор, сидя на жесткой тюремной то ли лавке, то ли кровати. Это не самое лучшее время и место для разговоров «по душам» и «за жизнь». Камера на Сцилусе-7 не лучшее место для любых разговоров, думает Беннер размеренно дыша. Никому не нужно, чтобы в тесной комнатушке появился разозленный Другой парень. — Кому-то не нравится, что он пухлый, кому-то не нравится его нос, я вот до сих пор не рыжий, — в голосе Доктора звучит совершенно искренняя печаль. – Серьезно. У меня столько возможностей, я путешествую сквозь пространство и время, а до сих пор не рыжий. Брюс отвлекается от дыхательной гимнастики, пораженный абсурдностью этого разговора. Потому что Доктор выглядит действительно расстроенным цветом своих волос и ничуть не беспокоится о том, что их, скорее всего, убьют. Или отправят неизвестно куда, заниматься неизвестно чем. — Это самое ужасное, что могло с тобой случиться, — Брюс говорит тихо, безэмоционально, но Доктор расплывается в улыбке человека, довольного тем, что его поняли. — И уши у меня не те, — он касается своих ушей, дергает их то за мочки, то за самые кончики. — Нет, у меня замечательные уши и волосы, мне нравятся мои волосы, но мне так нравились мои уши. Чудесные, уникальные, совершенно обаятельные уши, полные очарования и вызывающие восхищение... Беннер фыркает, глядя на Доктора. Паника, приступы которой он так упорно сдерживал, сходит на нет. Другой парень никуда не исчезает, он все еще недоволен, что «мелкий Беннер» находится за решеткой, но больше не пытается вырваться. — Но, кажется, мы засиделись, — Доктор обрывает себя на середине фразы и принимается хлопать себя по карманам. Он вытаскивает банан, наручные часы, цветные сферы, похожие на украшения для аквариума, пружину от блокнота и несколько исписанных чем-то похожим на арабскую вязь листов (Брюс не вглядывается, но он уверен, что стоит присмотреться и ТАРДИС переведет это для него). — Расширение пространства? Увеличение объема прямо пропорционально изначальному размеру кармана или здесь важны иные факторы? — Мне больше нравится считать, что они больше внутри, чем снаружи, — подмигивает Беннеру Доктор, и они улыбаются друг другу. С первых дней принципы работы ТАРДИС и механизмов различных инопланетных рас становятся запретной темой — они оба помнят, что однажды Брюс останется на Земле. Но это не мешает Беннеру спрашивать, а Доктору, иногда, отвечать.
Когда негостеприимная планета остается в семидесяти годах в будущем, Беннер приходит в комнату управления, к Доктору, лежащему под консолью. Они совершили прыжок назад, маленький и незначительный, но он почему-то вызвал искры и замкнул, по словам Доктора, ТАРДИС во временной петле. — Ва авещал аффести фебя… — закусивший какие-то провода Доктор звучит совершенно не разборчиво, и Беннер машет ему рукой, что не надо продолжать, он все прекрасно понял. Путешествия с Доктором похожи на лотерею, и однажды шарик все-таки должен будет попасть в загаданную лунку, а ТАРДИС – приземлиться в Кардиффе.
Нигде время так не бежит, как в России: в тюрьме, говорят, оно бежит еще скорее. (с)
Это единственный текст из написанных мной, который не просто просит вступительного слова, а требует его. Во-первых, Кошмар хочет исполнить танец в честь его написания. Это первый текст подобного объема, который Кошмар дописал. Кошмар дико горд собой, знаете ли. Маленькая личная победа и все такое. Во-вторых, Кошмар хочет поблагодарить чудесных людей, без которых ничего бы не вышло. Моя дорогая Niyami, я надеюсь, ты знаешь, что без тебя его бы не было. Вообще. Совсем-совсем. Именно благодаря тебе и твоему "хочешь - пиши!", я взялась за него. Ты терпеливо слушала мое нытье по поводу и без, задавала вопросы и помогала, чем могла. Спасибо ЧайнаяЧашка, все это время ты была источником позитива и правильных вопросов. Именно благодаря твоим комментариям, я не бросила его на середине, сдавшись. Спасибо Melany T., Jurari, вы проделали гигантскую (по моим меркам) работу, причесывая этот текст и приводя его в читабельный вид. Спасибо вам обеим З.Ы. Мелани, я помню про твое обещание дать мне ссылку на твой твиттер, если ты решишь покричать в него об Орлянке. Да-да. В-третьих, и, я надеюсь, это последний пункт, мне хотелось бы сказать, что этот монстр вырос из драббловой идеи про потерянную руку. Если кто-то помнит про андроида-Бартона, то идея этого текста родилась в то же время. Но, как в стихотворении Маршака про даму с картиной, корзиной, картонкой и маленькой собачонкой, за время пути написания текст успел подрасти. Как-то так.
Название: Орлянка Автор:кошмар без перьев Бета:Melany T., Jurari Размер: миди, 15 508 слов Пейринг/Персонажи: Клинт Бартон, Тони Старк, Локи и другие. Намеки на Коулсон/Бартон и Старк/Роджерс Категория: джен, намеки на преслэш Жанр: драма Рейтинг: G-PG-13 Предупреждения:спойлерПотеря главным героем конечности, частичный ретеллинг сериала «Жизнь на Марсе», бранная лексика, галлюцинации, все не то, чем кажется Краткое содержание: После того, как Локи убивает Коулсона, Бартон не видит причин беспокоиться о технике безопасности при работе с инопланетными артефактами.
Джеймс, главное для тебя — знать, что ты не знаешь ничего. Всё, что ты видишь, всё, что ты слышишь, — всё не то, чем кажется. Уолтер Бёрк, «Рекрут»
Клинту снится мать. Ее образ выглядит именно так, как он себе представлял, слушая рассказы брата. Она склоняется над ним, внимательно рассматривает его, хмурится и отрицательно качает головой: — Какой же ты неуклюжий, Клинт. Он не понимает, о чем она говорит, и тянется — хочет прикоснуться к ней, обнять ее, но руки не двигаются. Клинт не успевает ничего понять, как мать поворачивается к людям в розовых халатах: — Он мне не нравится. Я хочу взять другого. В этот момент он замечает, что лежит в стеклянном боксе среди сотни таких же боксов с младенцами. Рядом лежит рыженькая Вдова, сосредоточенно колотящая кулачком воздух, из-под ее пеленок выглядывает пистолет. Чуть в стороне лежит Ник Фьюри с повязкой на глазу, за ним, в красных пеленках и с бородой, — Старк… Клинт впервые чувствует такую отчаянную, злую зависть к остальным: к ним подходят люди, склоняются, сюсюкают и, совершенно счастливые, уносят их с собой. Клинт остается в этой комнате в одиночестве и даже не может пошевелиться. Худший ночной кошмар.
Клинт сидит на бортике фонтана и болтает ногами, с любопытством оглядываясь по сторонам. Площадь, сотни людей, яркое солнце… Барни появляется со стаканчиком кофе в одной руке и рожком мороженого в другой. — Клинт! — он улыбается и протягивает брату мороженое, а Клинт почему-то не может протянуть руку и взять его. Он с недоумением переводит взгляд вниз, на вцепившиеся в мраморный бортик руки, но их нет. Он чувствует ими тепло нагретого солнцем камня, но сами руки при этом парадоксальным образом отсутствуют. Клинт пытается осознать это, уложить как-то в свою картину мира. Сердце от паники колотится где-то в горле. Он поднимает голову, чтобы спросить у Барни, что происходит, но тот смотрит на него с плохо скрываемым отвращением: — Блин, Клинт, было в тебе одно-единственное хорошее, да и то ты умудрился просрать! Клинт пытается возразить, спросить или хотя бы нахамить в ответ, но он может лишь молча открывать рот, не издавая ни звука. — Да, братишка, теперь понятно, почему ты никому не нужен, — Барни вздыхает, качает головой, а потом разворачивается и уходит, салютуя рожком мороженого. — Ладно, бывай, мистер бесполезность. Клинт слышит противный писк чьего-то телефона и ненавидит сейчас всех этих суетящихся вокруг людей.
Клинт смотрит на Медного Всадника и пытается понять, почему они стоят посреди Токио. Вокруг мерный шум города, сигналы клаксонов, говорящие люди, а он, вместе с металлическим парнем на лошади, стоит в центре перекрестка. — Не, знаешь, это точно сон. Наташа мне рассказывала сказки на ночь или читала какую-нибудь русскую книжку, и я уснул. Поэтому мне снишься ты. Потому что в реальности такого быть не может, — Клинт качается на пятках, засунув руки в карманы. На развешанных повсюду экранах идет реклама какого-то фильма — бункер, взрывы, люди в черных костюмах, похожих на форму Щ.И.Т.а. Клинт рассматривает город, краем сознания отмечая, что бункер в рекламе очень напоминает тот, в котором проходило его последнее задание. Где-то в Литве. Или Латвии. Язык сломаешь с этими маленькими европейскими странами. — Ты, наверное, не знаешь, но дедушка Фрейд говорил, что образы, которые мы видим во сне… — Клинт говорит все, что приходит в голову, не особо задумываясь над смыслом, потому что иррациональный страх застает его и здесь. Люди, переходящие дорогу, идущие по улицам, сидящие в машинах, — все они похожи друг на друга. Они суетятся, занятые своими делами, не обращают на Клинта внимания, и он старается не вспоминать, что уже где-то видел их. — Стоп. Во сне, — Клинт перебивает сам себя и некоторое время рассматривает взрывающийся бункер на экране здания напротив. — Я сплю и я знаю, что сплю. Значит ли это, что я могу управлять своим сном? Ведь я же осознаю, что это сон. Ёху! Да я же в Матрице! Клинт смеется, поворачиваясь к Всаднику. Он открывает рот, чтобы рассказать про главную фишку этого фильма, но может лишь ловить губами воздух — Всадник протягивает ему руку, перевязанную подарочной лентой. Рука такая знакомая: с отсутствующими на сгибе локтя венами, с мозолями на кончиках пальцев, с почти сошедшим следом ожога чуть выше запястья… Клинт чувствует, что задыхается. Мерзко пищат клаксоны автомобилей. — Мы его теряем! — надрывается в трубку совсем рядом какая-то девушка. Клинт проводит по ней рассредоточенным взглядом, отмечая уже виденную где-то розовую форму, и снова смотрит на руку. За спиной Всадника в который раз уже взрывается бункер на рекламном щите, а Клинт пытается понять, почему в руках у персонажа русского романа его — Клинта Бартона — левая рука. — Это бред. Какой-то бред, — наконец выдавливает из себя Клинт, сжимая руки в карманах в кулаки. Он боится опустить взгляд и увидеть пустой рукав футболки. Еще один номер в списке его кошмаров.
Клинт просыпается в больнице. Пахнет лекарствами и немного озоном, и он расслабляется — привычное за столько-то лет пробуждение. Палата белая, отвратительно стерильная, и Клинту жутко хочется пройтись по ней в грязных форменных ботинках. Испортить, истоптать этот «цвет ванили и Моби Дика». Ему не очень нравится вспомнившаяся цитата — произнесший ее герой страдал амнезией и был накачан наркотиками по самое не хочу. Клинт совсем не горит желанием проводить параллели между собой и тем героем. — Организм пациента просто отказывается бороться, — доносится знакомый женский голос из-за двери. Обычные больничные разговоры… — Больничные разговоры, — внезапно подает голос Старк из стоящего в углу кресла. — Звучит не так пошло, как «постельные», но, в принципе, тоже ничего. На Старке его красно-золотая броня, он сидит в плетеном кресле-качалке и ест пончики из коробки с надписью «Пожертвования для детей-инвалидов». Клинт совершенно не понимает, как можно было его не заметить на фоне этих мерзких белых стен. — А, не переживай, особенности восприятия, — Старк принимается раскачиваться и, кажется, получает от этого удовольствие. — Мозг блокирует некоторые события, чтобы не перегрузить нервную систему. Будешь пончик? Клинт медленно моргает, чувствуя давящую боль над переносицей, и просыпается.
Он летит над морем, он птица и он удивлен, каким это образом ему взбрело в голову считать себя человеком. В воздухе невообразимо легко, свободно, и он складывает крылья, падая вниз, чтобы распахнуть их над самой водной гладью. Брызги от воздушной волны попадают ему на перья и клюв, но он стряхивает их и летит вперед. На берегу какие-то черно-белые фигурки смешно суетятся, и он из любопытства подлетает ближе — рассмотреть. Вообще-то у него идеальное зрение, гораздо лучше, чем у людей, но, видимо, и оно способно ошибаться. Потому что невозможно, чтобы его лук и колчан носили другие люди. Одетые в одинаково черную форму с изображением орла на куртках, они обращаются с уникальным оружием совершенно бесцеремонно, закидывая его в машину. Гораздо бережнее они относятся к человеку, которого несут на руках, перетянув его руку выше локтя форменным ремнем. Они несут его частями, и он уверен, что это просто ошибка, потому что рука лучника отдельно от лучника — это какой-то бред. Сюрреализм какой-то. — Я же говорю, особенности восприятия, — рядом возникает Старк. Он летит спиной вниз, словно лежит на воде или кровати, и держит в руках белую кружку, полную кофе. — Мозг у нас, вообще, умный, хотя по некоторым и не скажешь. Старк отпивает прямо на лету, и Клинт падает, потому что летать с одним крылом противоречит всем законам физики.
Клинт просыпается от боли во всем теле и некоторое время смотрит на провода. Их десятки, если не сотни, и все они тянутся от него. Вокруг суетятся люди в розовых халатах, комната не отвратительно белая, а светло-зеленая. И это — реальность. Клинт в этом уверен, потому что адски болит все. От кончиков пальцев на ногах до кожи головы. Он даже представить себе не мог, что в человеке столько всего может болеть. Знакомая девушка в розовом устало улыбается куда-то в сторону: — Пациент очнулся, кризис… — у нее тени под глазами. Клинт ей сочувствует: спасать в операционной жизни агентов, то еще наказание. Он думает, что неплохо было бы потом подарить ей цветы, разумеется, только в качестве благодарности, а потом видит стоящего за стеклом агента Филиппа Коулсона. Тот бледный, почти трупного цвета, и Клинт заходится в беззвучном крике. За него кричат сходящие с ума приборы: они пищат, заглушая друг друга, а врачи начинают судорожно метаться. Они сыплют терминами и названиями лекарств, а Клинт боится не выбраться из череды наркотических снов. Филипп Коулсон погиб от рук Локи больше двух сотен дней назад, но сейчас он стоит за стеклом и смотрит на Клинта. Агент Бартон ненавидит свое подсознание, которое не могло не вылезти с чертовым комплексом вины. Девушка в розовом что-то обеспокоенно щебечет, вгоняя иглу в трубку капельницы, и Клинт засыпает.
Клинт просыпается, спеленатый, как мумия, и некоторое время просто смотрит в потолок. По потолку ползет солнечный зайчик. Клинт уже боится отводить взгляд от яркого пятна, потому что может увидеть все что угодно. Ему страшно опять оказаться в очередном сне, хотя еще сильнее он боится сложить картинки и вспомнить реальность. — Клинт, — где-то на периферии взгляда мелькает черный силуэт. — Ты неисправимый идиот. Ты знаешь об этом? Ну, конечно же, ты знаешь… Голос Наташи хриплый, словно она долго плакала, и Клинт чувствует себя виноватым. Только не помнит, за что. Видимо, он заставил Вдову волноваться, но как? Что нужно было сделать, чтобы довести непрошибаемую русскую до такого? — Что-то ужасное, — отвечает на его вопрос Локи. Бог обмана садится в конце кровати, колеблется, а потом закидывает ноги в сапогах на белое одеяло. Клинт думает, что настолько по-свински даже он себя никогда не вел. — Но ты думал об этом. Часто, — тут же возражает Локи. Он закрывает глаза и откидывается на спинку. Клинт старается смотреть на потолок, потому что куда-то в забинтованное плечо плачет Вдова, а Локи просто сидит у него на кровати. Мерно пищат приборы, отмеряя его пульс и сотни других показателей. Автоматически впрыскивается в капельницу очередная доза морфина, и Клинт засыпает.
Он стоит посреди пустой комнаты, на полу — пыль, на стенах — ободранные обои и плакат с Капитаном Америкой. И светлое пятно на месте зеркала. Клинт точно уверен, что никогда здесь не был, но, тем не менее, комната кажется ему знакомой. — Поставь сюда кровать или телевизор. И занавески на окна, какие-нибудь… — Старк кривится, подыскивая слово. — Отвратительно белые. — Я сплю? — спрашивает запутавшийся окончательно Клинт, на что Старк с удивлением к нему поворачивается и даже сдвигает на лоб пальцем солнцезащитные очки: — А я-то откуда знаю? Это тебя надо спрашивать. — Тогда какого черта ты делаешь в моем сознании? — тут же возмущается Клинт и пытается ткнуть пальцем в грудь Старка. Руки почему-то отказываются выниматься из карманов, словно приклеенные. Но они обе на месте. И правая, и левая. Клинт долгое время смотрит на них — на мелкие шрамы, ожоги и родинки — и думает, что у него просто стресс и расшалившееся воображение. — Ну, не знаю, — Старк снова опускает очки на переносицу и подходит к появившемуся в углу старому ламповому телевизору. — Об этом тоже надо спрашивать тебя. Хотя знаешь, есть у меня одна версия… Он оборачивается к Клинту и улыбается так самодовольно, что тот уже не желает слышать этого варианта. Он все не может налюбоваться на свои руки. Обе целые. И обе при нем. — Все дело в том, Бартон, что ты на самом деле тайно влюблен в меня. Да-да-да, — Старк выдает эту чушь совершенно серьезным тоном и полностью переключается на телевизор. Он щелкает каналами, что-то крутит, зачем-то по нему стучит, обходит его и сбоку, и сзади, чуть ли не проползает под ним. Телевизор выдает помехи, но Старка это нисколько не расстраивает. Он принимается насвистывать неизвестную Бартону мелодию и продолжает возиться с техникой. — Я знаю это место, — наконец-то Клинт отрывается от разглядывания рук и принимается за осмотр комнаты. — Это дом Фила. — Агента? — Старк удивленно поворачивается к собеседнику. — Ну да, агента Коулсона, — Клинт выглядывает в окно и кивает. — Он давно заброшен и, я бы даже сказал, забыт своим хозяином. Вроде как он здесь жил, когда был маленьким, потом была какая-то хрень, и весь район признали опасным, ну и Фил с родителями переехал в город. — Бартон, не то чтобы я на что-то намекаю, но ты, пытаясь сбежать от осознания реальности, выбрал дом агента? Заброшенный дом агента. Ну-ну, и после этого ваш директор говорит, что это у меня тараканы в голове странные… — Старк качает головой, заканчивая возиться с телевизором, и падает на кровать с выцветшим серым покрывалом. — Давай уже, садись кино смотреть. Клинт садится на почему-то пищащую, а не скрипящую кровать и смотрит какой-то боевик. Группа мужчин выходит из трех внедорожников, заходит в здание, прочесывает его, вырубая охранников, затем спускается в подвал… Клинт пытается закрыть лицо руками, он не хочет смотреть дальше. Он точно знает, что там будет то, что ему не понравится, но руки из карманов так и не удается вытащить, а Старк не дает отвернуться к стене. Почему-то Клинт не догадывается просто закрыть глаза, чтобы не видеть происходящего на экране. — Остановка сердца! Срочно, дефибриллятор! Мощность… — вместо боевиков на экране появляются знакомые люди в розовом, за их спинами горит что-то нестерпимо яркое. Клинт уже согласен остаться в любой реальности вне зависимости от степени ее бредовости. Он устал вновь и вновь просыпаться, предаваясь сомнениям. Он уверен, что ничего не хочет вспоминать. Клинт закрывает глаза.
Он просыпается от тепла, медленно скользящего по лицу. Клинт хмурится, морщится, пытается как-то скрыться от идущего за этим теплом света, но не может толком пошевелиться. — Стив, он очнулся, — рядом слышится тихий голос Наташи, и кто-то милостиво убирает источник света. Бартон открывает глаза, ожидая увидеть все что угодно: начиная от Бенджамина Франклина, рассуждающего о политике, и кончая директором Фьюри, сообщающем об увольнении. Вместо этого он видит сине-зеленую реабилитационную палату, стоящего у зашторенного окна Стива Роджерса в клетчатой рубашке и сидящую возле кровати Наташу. Оба кажутся уставшими, измотанными, но счастливыми. — Привет, — Наташа улыбается Клинту. Она то сцепляет, то расцепляет пальцы, словно пытаясь решиться, а потом обнимает его. Клинт бы и рад ее погладить, прижать к себе ближе, но у нет сил на такие простые движения. Вместо этого он переводит взгляд на Стива, и тот тоже улыбается ему. — С возвращением, Клинт, — Роджерс отходит от окна и подходит ближе к кровати. — Может быть, ты хочешь пить? Кивни или моргни, если не можешь говорить. Клинт кивает, согретый их теплом и участием, и Наташа отодвигается, чтобы Стиву было удобнее держать стакан с трубочкой. — Мы так за тебя переживали. Врачи сказали, что впервые видели пациента, настолько нежелающего жить… — у Наташи краснеют глаза, она шмыгает носом и снова обнимает его, стоит Стиву убрать от Бартона стакан. — Мы так по тебе скучали. Я по тебе скучала. Она говорит куда-то ему в плечо, и Клинт хочет ответить, что он тоже рад их видеть, что он рад видеть ее, чтобы она не беспокоилась… Он хочет сказать многое, но засыпает под мягким и каким-то отеческим взглядом Стива.
Клинт открывает глаза и видит сидящего в углу комнаты Коулсона. Тот читает какие-то документы из черной папки с изображением орла, потирает переносицу и выглядит совершенно живым. Клинту хочется попросить у него прощения за предательство, за его смерть, за то, что сам Клинт все еще жив — за сотни вещей, на самом деле. Но он молчит и просто смотрит на призрака. За прошедшую с момента первого «пробуждения» неделю он научился гораздо спокойнее относиться к своим галлюцинациям. Со скуки Клинт даже пытался составить типологию «глюков». Например, в его коллекции был Коулсон-работающий и Коулсон-обвиняющий, был странный Старк и рассказывающий о его бесполезности Локи, был иногда приходящий Барни, молча стоящий рядом и курящий какую-то дешевую дрянь, и была Наташа, напоминающая о его потере, был жалеющий его Капитан Америка, почему-то появляющийся исключительно в геройской форме, пару раз появлялся доктор Беннер, только Клинт так и не смог определить, был ли тот игрой его воображения… Клинт улыбается, наблюдая за знакомой морщинкой на лбу Коулсона, появляющейся в проблемных ситуациях, и засыпает.
— Ты не справился, — Клинт вздрагивает, шумно втягивая в себя воздух, но продолжает массировать культю. Он до боли сжимает челюсти каждый раз, когда ему приходится прикасаться к обрубку. Даже в мыслях Клинт не может назвать «это» рукой. — Я ведь доверял тебе, — голос раздается от двери, не приближаясь и не отдаляясь. Даже не поднимая головы, Бартон может сказать, что Коулсон смотрит на него своим коронным печально-разочарованным взглядом. — А ты подвел меня. Самое главное в общении с мертвыми — не реагировать на их действия и слова. Особенно когда за тобой следят пара камер и полдесятка людей. — Агент Бартон, вы с самого начала были головной болью, и ждать от вас чего-то большего было ошибкой, — слова причиняют едва ли не физическую боль. Клинт трет здоровой рукой область возле сердца, понимая, что причины боли где-то в голове. Он ведь после нападения Локи с психологами провел столько времени, сколько никогда не проводил с семьей. Клинт медленно моргает, чувствуя давящую боль над переносицей, и просыпается.
Спустя две недели сбежавший из мед. блока Клинт сидит в своей комнате на базе и смотрит в стену. Странные сны с участием Старка перестали сниться чуть больше недели назад, как только из курса лечения убрали самые сильные обезболивающие. А вот кошмары остались. Все чаще Клинт трусливо думает, что было бы лучше, останься он там, в одном из снов. В конце концов, там он был птицей и был свободен. Клинт никому не признается, но он все чаще теряет чувство реальности, а для него — циркача и лучника — это вопрос жизни и смерти. Неверно рассчитанный баланс — и можно слететь с каната, неправильно рассчитанный угол — и можно подстрелить союзника. Впрочем, сейчас он никого не способен подстрелить: для этого нужные две здоровые руки или, в крайнем случае, одна здоровая, а другая не очень. Но факт остается фактом: для того чтобы стрелять из лука необходимы две руки, а не одна и обрубок выше локтя. Наташа говорит, что у него осталось его зрение, а Клинту хочется лишиться и его. Может быть тогда, он перестанет видеть на улицах, на базе, в больничном боксе Коулсона. Обычно тот молчит, только смотрит виноватым и в то же время печальным взглядом, словно это не Клинт его подвел, а он Клинта. Иногда он пытается поговорить, но в такие моменты Бартон старается оказаться от него подальше, потому что одно дело видеть галлюцинации, а другое — разговаривать с ними. Он никогда не рассказывает Наташе об этом, хотя она, наверное, поняла бы его. Должна была бы понять. — Один? — Локи садится рядом и сцепляет пальцы на коленях. — Ну что ж ты так. Бросил своих друзей, а они сейчас ловят каких-нибудь роботов. Или как вы там называете эти самопередвигающиеся железяки? С этой галлюцинацией он не разговаривает тоже, хотя, в отличие от Коулсона, Локи более настойчив и появляется гораздо чаще. — Прости. То есть ты не бросил, конечно же. Как ты мог их бросить, — Локи длинно вздыхает. — это они бросили тебя, потому что ты — балласт. Бесполезный человек среди суперлюдей. Ой, что это я опять. То есть, бесполезный однорукий человек среди героев. Так даже звучит правильней, не находишь? Клинт рвано выдыхает и даже не пытается дать Локи в морду. Потому что Локи — это всего лишь плод его воображения, потому он никогда не говорит ничего нового, только то, что Клинт говорит себе сам. Кому нужен циркач без руки? Ни фокус показать, ни по канату пройти, ни из лука выстрелить. Только если изображать жертву тигра для пущей остроты перед номером дрессировщика. Он хрипло смеется, запрокидывая голову назад и слушая странные хрипы в груди. При том взрыве он не только потерял руку, как ему сказали потом — врачи собирали его буквально по осколкам. — Эй, Бартон, я так и думал, что ты здесь. Конечно, всегда был вариант, что ты решил совсем смыться с базы, но до воды лететь как-то далековато без квиджета, а они все на месте. Я пересчитал, — в дверь без приглашения входит Старк, и Локи беззвучно смеется. — Да у тебя тут целая сходка. Может, подумаешь открыть собрание анонимных галлюцинаций? Что-то вроде «меня зовут Локи, и я люблю рассказывать, какие вы все ничтожества», — бог обмана смеется, выходя в стену. Клинт провожает его долгим и вдумчивым взглядом и только потом понимает, что Старк смотрит на него как-то странно. Точно, кроме того что с галлюцинациями нельзя разговаривать, на них еще не стоит и смотреть. Клинт все чаще забывает о таких мелочах. Впрочем, с его нынешним состоянием и собственное имя забыть не мудрено. — Старк, — кивает он гостю и хлопает по груди, пытаясь выбить то неприятное, щекочущее легкие ощущение. — Знаешь, некоторые считают, что в больницах заставляют лежать не зря. Там, вроде как, работают умные люди, которые знают, что делают, — Старк проходит вглубь комнаты, берет бутылку с водой и протягивает ее Клинту, беззастенчиво рассматривая того. Бутылки из тех, что для спортсменов — удобно открываются на ходу и не требуют участия обеих рук. У него самого такие стоят в тренировочном зале. — Сказал мне Тони Старк, — ухмыляется Бартон. Напившись и отдышавшись, он закрывает бутылку и отставляет ее в сторону. — Забавно, да? Где-то на задворках сознания скребется вопрос о реальности Тони, в конце концов, он ведь тоже фигурировал в тех наркотических снах. Через четыре часа Клинт стоит в одной из комнат Башни Старка и не может понять, как он здесь оказался. Его не уговаривали, не тащили насильно… Его, кажется, просто поставили перед фактом. И вот он здесь, стоит посреди комнаты с кроватью, шкафом, дверью в ванную и еще одной дверью, и пытается понять: не сон ли все это. Впрочем, через пару минут созерцания, он пожимает плечами — а есть ли разница? Чем одна реальность хуже другой? И принимается раскладывать вещи.
Жить в одном доме с Тони оказывается почти уютно. Он не приходит с разговорами, не предлагает лекарства или помощь с массажем культи, не смотрит сочувствующим взглядом. Почти. Потому что за него это делает Джарвис. — Смотри как удобно, — Локи без шлема, но в зеленом плаще, прислоняется к стене рядом с раковиной. Бартон на мгновение отвлекается от процесса уничтожения щетины, но тут же переводит взгляд обратно на зеркало. — Никому нет необходимости тратить на тебя свое время, но в то же время они о тебе заботятся. У вас есть забавные животные. Мыши, кажется. Точно, лабораторные мыши, и ты — одна из них. «Объект Бартон. Время проведения эксперимента восемь ноль-ноль…». Локи тихо смеется, а из руки Клинта падает станок. Он цепляется за раковину и тяжело дышит, пережидая приступ паники. Он никому не нужен. Бартон мысленно проговаривает имена друзей и причины, по которым ни один к нему не пришел с момента его переселения в Башню Старка. Первой из них числится, что он сам никого не хочет видеть. Не сейчас. Не когда слаб и беспомощен. — Ты сейчас кого в этом убедить пытаешься? Меня или себя? Локи слишком много для одного утра, и Клинт со злости бьет кулаком о стену, предсказуемо сбивая кожу с костяшек. Белизна раковины расцвечивается розовыми разводами, пока Клинт пытается одной рабочей рукой обработать ту самую единственную руку. Выходит чуть лучше, чем никак. В итоге он появляется в своей комнате недобритый, с косо прилепленным пластырем и мокрой рубашкой. На не заправленной еще кровати его ждет Старк. Клинт замирает в дверях, зачем-то оглядывается назад, словно это как-то может изменить то, что он видит растрепанного Тони в своей постели. Тот лежит прямо в джинсах, в задранной до середины спины футболке, обняв его подушку. И спит. — Пуская слюни на твою подушку, — желчно комментирует Локи из кресла. — А тебе ведь потом на ней спать. Он, кажется, что-то хочет добавить, но его перебивает мягкий голос Джарвиса. — Прошу извинить мистера Старка, сэр. В последние дни он был несколько увлечен новым проектом и совсем не следил за своим режимом. Клинт рассеяно кивает и весь остаток дня проводит в тире. Если он собирается вернуться к оперативной работе, то ему стоит вернуться и в прежнюю форму. Насколько это возможно в его состоянии. Под ехидные комментарии Локи стреляется отвратно, это Клинт может сказать точно. Со Старком в итоге они пересекаются на кухне, возле кофеварки. Клинту вполне хватает одной руки, чтобы организовать две кружки кофе и поставить по очереди на стол. — Спасибо, — Старк тут же подтягивает к себе одну из них. — А я уж думал: все специально забывают, что я не беру ничего из рук. Клинт хмурится, не понимая, о чем речь, а брови Старка складываются изумленным домиком. — О! Ты не знал… — Тони тут же ухмыляется, словно все так и было задумано. — Ну, так тоже ничего. Вообще-то я хотел поговорить. И тебе лучше сесть, Бартон. Кстати, ты не знаешь, где-нибудь в этом доме есть пончики? Умираю, как хочу есть. Старк выдает слова пулеметной очередью, но они проскальзывают мимо сознания Клинта как рыбки сквозь ладони. Как те серебристые мальки, которых они с братом пытались в детстве ловить руками. Руками. Двумя. Клинт издает клокочущий горловой звук и вцепляется пальцами в стол. В голове вихрем проносятся мысли о собственной ненужности и бесполезности. — Я не знаю, Старк, — выдавливает из себя Клинт, надеясь поскорее отвязаться от внезапно вспомнившего о его существовании миллиардера и добраться до своей комнаты. — И мне не до разговоров, ты не мог бы… — Нет, не мог бы, — в голосе Старка появляются совершенно непривычные стальные нотки. — Сейчас ты сядешь, и мы поговорим. Приказной тон Старка буквально рвет все шаблоны на части. И если бы Клинту не было так наплевать на все, то он обязательно бы восхитился. — Так вот, Бартон, — Тони снова улыбается самой обаятельных из всех своих улыбок и откидывается на спинку стула, — видишь ли, какое-то время назад один мудак решил, что ему никто не нужен. Или что он никому не нужен, но это две стороны одной монеты. Клинт садится и обнимает кружку ладонью. Он по привычке пытается сцепить пальцы обеих рук на ручке, но рука только одна, и он едва не переворачивает кофе на себя, неверно рассчитав центр тяжести. Оказывается, если держать кружку на краю стола и тянуть ее на себя… — А если бы перевернул, то не было бы юбилея. У тебя ж через три дня будет целых четырнадцать дней, как ты ничего не уронил, не разлил и не разбил одной-то рукой. Прямо герой, — как-то доверительно сообщает Бартону Локи из-за спины Старка. У асгардца в руках тоже кружка, ядовито-зеленая и с синим логотипом «Старк Индастриз». Клинт думает, что подобную безвкусицу Тони определенно не стал бы выпускать. Даже с самого большого похмелья. — Ты думаешь о людях слишком хорошо, — устало вздыхает Локи и делает глоток. — А вы чего замолчали-то? Продолжайте-продолжайте, мне вот интересно, о чем он тебе врать будет. Может быть, расскажет сказочку о командном духе? Ну, знаешь, одну из тех, где все за тебя так беспокоятся, аж есть не могут. И пить тоже. Клинт не отводит взгляда от говорящего Локи, не замечая, как мрачнеет с каждым мгновением Тони. — Земля Бартону, прием! — Старк взмахивает перед лицом Клинта рукой, и тот медленно смаргивает, пытаясь сменить сон. Раньше помогало, устало думает он, когда, открыв глаза, обнаруживает и Старка, и Локи. — Раньше тебе кололи наркоту, за распространение которой можно попасть в тюрьму. Какие-то странные у вас законы. С двойными стандартами, — не удерживается от комментария Локи, прежде чем заткнуться и уткнуться в свою кружку. — Старк. Ты от Кэпа воздушно-капельным что-то подхватил? — Клинт говорит медленно, словно слова с трудом собираются в связные мысли. Ему хочется закончить это и оказаться в своей комнате. Желательно сейчас же. — От него-то подхватишь, — чему-то улыбается Старк, а потом хитро прищуривается. — У меня есть предложение, Бартон. Ты можешь отказаться и свалить отсюда прямо сейчас, а можешь меня выслушать и отказаться потом. Старк импровизирует на ходу: намеченный план разговора вылетел в трубу, стоило только ему увидеть отсутствующий взгляд Клинта поверх своего плеча. — Вариант с согласием ты не рассматриваешь. Ну, судя по всему, предложение очень интересное, — с наигранной заинтересованностью кивает Клинт, и это его самая длинная речь с того момента, как он пришел в себя. Ну, если, конечно, не считать за речь тот поток бранной лексики, которую он вывалил на врачей, обнаружив отсутствие руки. — Предложение звучит примерно так… — Старк на мгновение замирает, стуча ногтем по краю кружки. — Ты спускаешься со мной в мастерскую, и если тебе понравится приготовленный сюрприз, то ты мне рассказываешь все. Все, что помнишь, что видел, о чем думал и чем занимался с того момента, как вылетел в Латвию. И по сегодняшний день. Сердце возле реактора колотится слишком быстро, но это практически русская рулетка — пан или пропал. Либо согласится, либо нет. И если нет, то вытащить из замкнувшегося в себе лучника хоть что-нибудь станет окончательно невозможно. — А если не понравится? — Клинт отпивает кофе, сидя с неестественно ровной спиной. Старк хмурится, глядя на это. Всегда ли так сидел Бартон или это последствия от потери конечности, пытается вспомнить он, но не может. — Если не понравится, — Тони пожимает плечами, — то не рассказываешь. Все равно приз достается тебе. Клинт некоторое время хмурится, переводит взгляд за спину Тони, вопросительно выгибает бровь, словно ведет с кем-то диалог, а потом тоже пожимает плечами: — Показывай. Старк впервые спускается в собственную мастерскую с ощущением того, что он идет по минному полю.
С того разговора проходит сорок часов, и Клинт замыкается в себе еще больше. Старк может лишь стискивать зубы и хмуриться, когда Джарвис показывает ему разговаривающего с пустым креслом Бартона. Записи этих разговоров ничего Старку не дают, потому что Клинт чаще слушает, односложно отвечает, а все вопросы предпочитает выражать мимикой. А еще Бартона буквально трясет, когда ему приходится взаимодействовать с культей. Старк в такие моменты морщится и трет реактор — у него с принятием апгрейда было меньше проблем, чем у Клинта. Вопрос стоял лишь в том, чтобы выжить, и если для этого нужно было смириться с реактором в груди… Не такая уж и большая цена за жизнь. Клинт спускается в мастерскую аккурат после звонка Фьюри с вопросом о состоянии агента Бартона. Старк почти восхищен продуктивностью этого двухминутного разговора – и стоит заметить, что, в порядке исключения, Старк большую часть времени молчал. «Почти» — потому что Фьюри отказался пускать Джарвиса в свою систему в обмен на информацию о состоянии Бартона. — Я согласен, — с порога заявляет Клинт, и Старк от неожиданности стирает нужную деталь с голографического экрана. Он медленно поворачивается к лучнику, вцепившемуся единственной рукой в косяк, и вопросительно поднимает брови. — Именно поэтому прошлый раз ты сбежал отсюда на сверхсветовой? — Мне нужно было время. Поверить, — Клинт выдавливает из себя слова, и его колотит крупная дрожь. Он вскидывает на Старка глаза, полные такой робкой и отчаянной надежды, такого страха, что у того пересыхает в горле. Тони коротко кивает, взмахивает рукой в приглашающем жесте и пытается на ощупь найти на столе кружку или бутылку с водой. — Так, хорошо. Джарвис, сохрани предыдущий вид, — вернув себе способность говорить, Старк отметает текущую работу и хлопает по столу, на котором он обычно занимается сваркой и паянием деталей. Клинт подходит к нему с таким видом, словно боится, что кто-то из них сейчас обязательно убежит. То ли стол, то ли Тони. — Садись, — фыркает Старк. — Ну, Люка Скайуокера я из тебя, конечно, не сделаю... — Быть мне Энакином? — Клинт пытается улыбаться, и от такого простого действия у него дрожат губы. — Ну, на темной стороне я уже был, не хватает только доспеха. — Нет-нет-нет, — Старк усмехается, закрепляя культю с помощью системы распорок неподвижно. — Не надейся даже покрасить хоть одного из моих Марков в черный. Он им не идет. — Это была миссия ноль восемь четыре, — без каких-либо переходов начинает рассказывать Клинт, глядя за спину Тони. У него серьезный и тихий голос, и Старку совсем не хочется шутить ни над Щ.И.Т.ом, ни над тем, как рассказывает Бартон. — Объект неизвестного происхождения, если говорить нормальным языком. Место нахождения: Латвия, один из засекреченных бункеров времен Второй Мировой, над которым было выстроено вполне обычное офисное здание…
Они выбираются из мастерской только через шесть часов и засыпают на ближайшей горизонтальной поверхности. Впервые Клинт спит без кошмаров, зато наслушавшийся лучника Старк чувствует себя Алисой в Стране Чудес. Он разговаривает с токийским поездом, почему-то розового цвета, спасает из огня пончики, гоняется за синими дроздами и просыпается совершенно разбитым. Он распахивает глаза, некоторое время смотрит на щетинистый подбородок рядом, а потом волевым усилием затаскивает себя в душ. Он вообще-то инженер, а не психолог или психотерапевт. Может быть, именно поэтому он цепляется за слова Клинта, а не за подтексты, которые они должны содержать. А, может быть, дело в том, что он не доверяет Фьюри даже после вторжения читаури. Или дело в чувстве вины, которое, вопреки всем слухам и домыслам, терзает даже Старка. После душа Тони с кружкой кофе в руках смотрит на спящего Бартона. Согласно данным Джарвиса это самый долгий и крепкий сон агента с момента появления в Башне. Старк хмыкает и трет переносицу — если у него от одних только рассказов и пересказов Бартона в голове каша, то что же творится с самим лучником, живущем в этом кошмаре каждый день? — Джарвис. — Да, сэр? — Как наши успехи? — Старк выходит из комнаты и закрывает за собой дверь, чтобы Клинт мог отсыпаться дальше. Он отпивает кофе, прикрывая от удовольствия глаза, а потом замечает валяющуюся в коридоре монету, выпавшую из чьего-то кармана, и являющую всему миру парящего орла. — Никак, сэр. Защитные протоколы Щ.И.Т.а перехватывают наши программы раньше, чем те успевают сделать хоть что-нибудь. Благодаря нашему прошлому вмешательству в их системы защита Щ.И.Т.а стала гораздо сложней и серьезней. Они учатся на своих ошибках, сэр, — в голосе Джарвиса звучит усталость, словно и он устал от бесплодных попыток пробиться в архивы. — Учатся, конечно! — Старк возмущенно фыркает и взмахивает рукой с кружкой, словно перед аудиторией. — Пока носом их не ткнешь — ничего не сделают.
Наташа собирает и разбирает табельный пистолет, раскладывая детали по журнальному столику в одном ей известном порядке. Стив сидит неподвижно, сцепив руки под подбородком и поставив локти на колени. Тони, как это часто с ним бывает, опаздывает, а Брюс с Клинтом и Тором не могут явиться по вполне объективным причинам. Один — пытается снова скрыться в странах третьего мира, хотя знает, что Щ.И.Т. будет приглядывать за ним и там; другой — лежит в больничной палате, буквально вытащенный с того света, за сотню километров от этой комнаты; третий вообще находится в своем мире, занятый политикой и управлением. — Врачи говорят, что он постоянно с кем-то разговаривает, стоит уменьшить ему дозу обезболивающих, — Романова откладывает оружие, откидывается на спинку кресла, но не выдерживает в неподвижности и пары минут. — Например, с нами. Но чаще — с Локи. Этот ублюдок до сих пор его не отпускает. — Ученые сказали, что никакой внеземной энергии не наблюдается, — Стив качает головой. Этот разговор в разных вариациях повторяется уже не в первый раз. Наташа обвиняет во всех бедах магию, Стив ей возражает, приводя в качестве аргументов отчеты специалистов, но все сводится к тому, что «надо что-то с этим делать». — Ты так за него переживаешь, — Стив смотрит, как пальцы с выкрашенными в черный ногтями замирают на очередной детали всего на мгновение, а потом снова продолжают двигаться, как ни в чем не бывало. — Вы давно с ним знакомы? — С детства. Росли в соседних домах, — Наташа встречает недоуменный взгляд Роджерса, а потом вяло улыбается. — Шутка. Рассказать о веселом знакомстве сквозь оружейные прицелы Романова не успевает — в дверь входит Хилл со стопкой папок в руках. — Здесь вся информация об объекте. По данным аналитиков, он идентичен тому, который так и не смогла получить группа Бартона. Согласно отчетам, тогда детонировал не сам объект, а некая охранная система, так что будьте готовы к подобному, — Мария говорит сухо, по существу, стоя с неестественно ровной спиной. — Вы идете вдвоем. Ваши новые документы и легенды лежат здесь же. — Вдвоем? — Стив поднимает глаза и непонимающе сводит брови к переносице. — Но был приказ собраться всем Мстителям. А Старк… Мария качает головой, отметая все вопросы и возражения. — Тони Старк известен своей непредсказуемостью, нелюбовью к порядку и дисциплине, пренебрежением к протоколам безопасности и секретности информации — он, определенно, не лучший кандидат для незаметного проникновения на чужую территорию. — Я бы не сказала, что Кэп тоже… — Проникновение на чужую территорию? Наташа со Стивом начинают говорить одновременно. Вдова замолкает первой и выразительно смотрит на Хилл, кивая на возмущенного Роджерса, мол, об этом я и говорила. — Да, Капитан, — Мария поджимает губы и бросает быстрый взгляд на наручные часы. — Это странная инопланетная технология, и было бы весьма неплохо, если бы она не попала в недобрые руки. Как Тессеракт в сорок втором. Уж кому как не вам знать, что натворили с его помощью нацисты. Стив не выглядит убежденным. Он выглядит как человек, только что получивший прекрасный аргумент для победы в споре. Хилл дергает уголком губ и крепче сжимает папки — спорить с Капитаном Америкой не входило в ее планы. К тому же, это в любом случае не самая лучшая идея. — И который вы нашли. И превратили в оружие. Как и нацисты в сорок втором, — Роджерс просто перечисляет факты, даже без обвиняющей интонации, но ей кажется, что лучше бы уж обвинял. Наташа хмурится, глядя на побелевшие пальцы Марии. — Кэп, эта штука может убить сотни, а то и тысячи гражданских, если самоактивируется, — Романова вгоняет обойму в пистолет и прячет тот в кобуру на бедре. — Первое устройство находилось под самым обычным офисным зданием. И если бы Бартон не имел склонности хватать все голыми руками… Наташа замолкает, зло выдыхая. Обычно достаточно рассудительный на миссиях Клинт уже больше полугода словно ищет смерти. Берется за любые, даже самые безнадежные задания, принимает совершенно безрассудные решения, нарушает большинство протоколов и предписаний, связанных с личной безопасностью. Не потому, что не понимает, для чего они нужны, или не осознает опасность, а как раз потому, что все понимает и осознает. Романова вспоминает отчет одного из агентов, бывшего в команде Клинта, и испытывает непреодолимое желание выбить из одной светловолосой головы всю дурь. — Если бы Бартон не был зацикленным на собственных проблемах придурком, то вполне вероятно, что обрушилось бы и это здание, и близлежащие, — зло продолжает Вдова после паузы. Хилл согласно кивает и подхватывает ее объяснение. — А это массовые жертвы среди гражданского населения и паника. Мы не знаем свойств объекта, его характеристик, параметров. Один читаурийский шлем убил трех человек, Капитан. Они были пожарниками и помогали восстанавливать город после… — Хилл сглатывает, заставляя себя продолжить. — После вторжения. Самые обычные люди с семьями, идеалами и принципами, допустившие ошибку, когда решили оставить внешне безобидную вещицу себе. В общем, ваша машина стоит внизу на стоянке, ваши документы и информация — здесь. Она заставляет себя разжать пальцы и протянуть папки Романовой. — Они с агентом Бартоном были вместе? — Стив спрашивает это, лишь когда за Наташей закрывается дверь. Он смотрит внимательно, словно это очень важный вопрос. — Он спас ей жизнь, — пожимает плечами Хилл, и это единственная правда, которую она может сказать. Впрочем, Роджерсу достаточно и этого, потому что он, поблагодарив и попрощавшись, уходит. Мария устало смотрит на часы и опускается в кресло. — Это не специальная служба, а зоопарк какой-то. Один опаздывает, другой прячется, третий морализирует, четвертый вообще черт знает что творит, а директор смотрит на меня так, словно я волшебница и одним взмахом палочки должна со всем управиться. Завтра же подаю в отставку. — Ты это говоришь каждые два-три года, — мягко возражает ей наушник голосом Коулсона. — Видимо, люблю постоянство, — усмехается она и встает, получив сигнал о приближении Старка. — А где все? — Тони вплывает в комнату и удивленно оглядывается, никого не находя. Он растерянно хмурится, встречаясь взглядом с недовольно поджавшей губы Марией, а потом расплывается в самодовольной улыбке. — О, я пришел первым? Как неловко… — Вы опоздали, мистер Старк. Не думала, что у человека, создавшего самую технологичную броню в мире, не хватает умений для использования часов, — агент Хилл держит руки сцепленными за спиной, а ее лицо выражается все, что она думает о привлечении гражданских к делам военной организации. Это кажется невозможным, но Старк становится еще более самодовольным. Это его маленькая слабость — доставлять проблемы Фьюри и его людям. — Я думаю, дело в рациональном распределении времени, — самым доверительным тоном сообщает Тони, садясь в Наташино кресло. Он ерзает, пару раз хлопает по подлокотникам, а потом пересаживается в соседнее. — Сначала делаешь самые важные дела и разговоры, а потом уже все остальное. Или у военных это правило работает иначе? Мария дергает уголком губ, пытаясь скрыть улыбку за раздражением и недовольством. — Мистер Старк, если бы вы соизволили явиться раньше, — начинает она раздраженно и замолкает, делая паузу, чтобы «успокоиться». Если Старку нравится доводить окружающих, то стоит дать ему это, а потом уже работать нормально. — У организации возникли небольшие проблемы, с которыми мы не можем справиться самостоятельно... Она делает паузы между словами, словно признаваться в собственном бессилии и некомпетентности — это сложно, недовольно смотрит на расцветающее выражение превосходства на лице Старка, а слышит одобрительное хмыканье Коулсона. Человека, о чьей способности наладить контакт с самими неконтактными людьми легенды ходят до сих пор. Мария говорит о невозможности для агента Бартона вернуться к работе, о том, что это потеря для Щ.И.Т.а, а вспоминает битого жизнью юного Клинта и его злые шутки и розыгрыши, которые Коулсон не пресек (хотя Мария подозревает, что мог бы), но направил в менее разрушительное русло. Когда озаренный очередной идеей миллиардер покидает комнату, она отдает приказ проверить все помещения и системы на наличие сюрпризов от Старка — было бы наивным полагать, что тот прибыл только ради совещания, которое так удачно пропустил.
Бартон просыпается резко, рывком, от нахлынувшего во сне чувства паники и несколько секунд тратит, чтобы понять, где он находится. — Доброе утро, сэр, — голос Джарвиса льется откуда-то с потолка, и Клинт расслабляется, растягиваясь на кровати. Он все еще в доме у Старка. Как к этому относиться, Клинт не знает до сих пор, поэтому просто откладывает эту мысль, обещая себе подумать над этим позже. Рядом нет Локи. Это определенно хорошая новость, потому что он устал напоминать себе, что с галлюцинациями не разговаривают, на них не смотрят и их не стоит пытаться избить. Он вчера разболтал Старку некоторую, вообще-то секретную, информацию. Вспомнив это, Бартон ждет появления чувства вины, тревоги или стыда, но вместо этого приходит лишь какое-то ленивое сожаление, мол, да, нехорошо вышло, и вот об этом можно было и не говорить. Клинт думает, что можно было бы закрыть глаза и насладиться этими почти забытыми ощущениями, когда его вновь пробирает по позвоночнику паника. А вслед за ней приходит и Локи. — Боишься проснуться? Закрыть глаза на мгновение, а, открыв их, узнать, что всем на тебя по-прежнему плевать? — Локи встает рядом с кроватью и склоняет голову, наблюдая за смотрящим в потолок Бартоном. — Бедный мальчик, ты так устал быть один. А все почему? Потому что единственного действительно дорогого для тебя человека ты потерял. Голос Локи полон притворного сочувствия, словно парню в портьере и медном шлеме есть какое-то дело до его — Клинта Бартона — проблем. От слов Локи в желудке Клинта становится противно и скользко, словно он выпил ложку масла. — А давай будем честными до конца? Почему это произошло, как ты думаешь? — Локи садится посреди комнаты, скрестив ноги. — Потому что ты и тогда был бесполезным. Потеря руки только открыла остальным на это глаза, дала повод вашему командованию выкинуть тебя. Все хорошее настроение вылетает в трубу, стоит только Локи появиться в комнате. Клинт уверен, что даже если бы тот молчал, то настроение испортилось бы моментально. Хуже всего, что его персональный глюк говорит правду — Клинт боится, что это сон. Что на самом деле не было Старка с его странным предложением, не было ни разговора в мастерской, ни даже переезда в его дом, а был лишь сон, фантазия сознания, порожденная опиатами. Бартон потирает одной рукой лицо, боясь даже моргнуть, а потом садится, глядя на дверь. — Джарвис, — голос звучит хрипло и непривычно. — Здесь есть выход на крышу или на посадочную площадку? Или для этого нужен летающий костюм? — Есть, сэр. На посадочную площадку можно выйти через гостиную. Вызвать лифт? — в электронном голосе звучит участие, и Клинт ловит себя на мысли, что это немного приятно. — Крайняя степень одиночества — когда тебе становится важным мнение механизма. Люди, вы такие забавные, — Локи качает головой, а потом исчезает, словно его и не было. Клинт закрывает глаза. Для надежности он даже зажмуривается и считает до пятнадцати. Когда он их открывает, дверь по-прежнему остается закрытой, обстановка в комнате не меняется, а левая рука остается обрубком. — Да, вызови, — кивает он, сдерживая желание танцевать — реальность не исчезла и не сменилась, а значит, все было: и разговоры, и переезд, и мастерская, и надежда, и обещание. Клинт пытается улыбнуться, но выходит лишь нервное дерганье уголками губ, словно за прошедший месяц он отвык от этого действия. Коулсон бы не одобрил такого раскисания, думает он, потирая до сих пор болящее по нему сердце. Старка нет ни возле бара, ни сидящего на диване, ни работающего со своими проектами-документами, и Клинт осматривает большое пустое помещение. Несмотря на наличие мебели, комната не кажется жилой, и лучник впервые задумывается о Старке как о человеке, а не как о парне с обложки. Картина рисуется не самая веселая, и он делает себе заметку поговорить об этом с самим Старком. Как-нибудь позже. Бартон выходит на площадку осторожно, словно его в любой момент могут остановить. Из головы не выходит сравнение со зверем, которого выпускают из клетки, а тот боится, что в последний момент дверца захлопнется, и поэтому идет медленно и недоверчиво. — Сэр, хочу напомнить… — Джарвис что-то говорит ему о возможной опасности и о ветре, но Бартон не слушает. Он стоит посреди круглой площадки, задрав голову к небу, и словно со стороны наблюдает за тем, как из головы исчезают мысли и тревоги. Выдуваются ветром, истаивают под теплом солнца — они похожи на шарики жвачки, перекатывающиеся по банке. На умеющие растворяться дымом и таять шарики. Когда исчезает последний шарик и голова становится звеняще-пустой, Клинт возвращает ее в нормальное положение и еще долго любуется красными пятнами, танцующими у него под веками. Это странно и непривычно, но он чувствует себя почти живым. После смерти Коулсона он чувствовал это лишь когда рисковал жизнью, а как оказалось, можно было просто забраться практически на крышу самого высокого здания в Нью-Йорке и немного постоять там. Локи все еще не появляется, и это тоже можно занести в список плюсов. — Бартон! — вместо Локи из ниоткуда появляется Тони с бокалом виски в руке. На нем потрепанные джинсы и белая майка, сквозь которую радостно сияет реактор. — Старк, — Клинт часто моргает, прогоняя остатки красных пятен с век и поворачивается к Тони, надеясь, что его голос не звучит, как совет убираться отсюда куда подальше. Это было бы как минимум невежливо, к тому же, Клинт совсем не против компании, если Старк не собирается говорить ему о технике безопасности и осторожности. — Знаешь, я думал выйти сюда, сказать что-нибудь умное и разрядить обстановку, но давай сделаем вид, что я уже все сказал? — Старк трет свободной рукой глаза, зевает и встает рядом с Бартоном. Тот пожимает плечами, засовывает руку в карман джинсов и переводит взгляд на людей, мельтешащих внизу. Они молчат довольно долго: стакан Тони успевает опустеть, а они оба — основательно продрогнуть, когда внимание Бартона привлекает красная машина, несущаяся по дороге под ними. — Там… — Клинт делает два шага вперед, оказываясь практически у самого края. Он вытягивает шею, что-то высматривая, и Тони, на всякий случай, тоже подходит ближе, пытаясь понять, что могло так внезапно заинтересовать Бартона. — Машина Фила… Клинт растерянно поворачивается к Старку и единственной рукой вцепляется в его плечо, словно утопающий в спасательный круг. Тони приподнимает брови, ожидая пояснений, но вместо этого Бартон, все еще не отпуская его, делает несколько шагов по направлению к Башне, а потом замирает, глядя куда-то на реактор. — Я знаю, что это всего лишь мое воображение… — он сглатывает, заставляя пальцы на чужом плече разжаться. В голове все фразы кажутся гораздо более логичными и убедительными, но произнесенные вслух звучат жалко и глупо. — Но хочу проверить. Старк, там, на углу улицы, камеры, и ты не мог бы… — Без проблем, Бартон, — Старк неожиданно легко соглашается, его не приходится уговаривать, ему не приходится объяснять, и Клинт вскидывает голову, выискивая на чужом лице насмешку, но тот совершенно серьезен. — Опиши, что нужно искать, и если это есть на камерах, то мы это найдем. — Коулсона на красной спортивной машине. С ним женщину. Я не уверен, но она была похожа на одного из наших агентов. — Тогда пошли в дом, — пожимает плечами Старк, не спеша обвинять Бартона в сумасшествии. Войдя в гостиную, Тони парой фраз и движений активирует голографические экраны, на которых Джарвис уже разворачивает изображение с уличных камер. — Так просто? — Клинт горбится, оглядываясь — голубые мерцающие экраны не прибавляют этой комнате уюта. — А ты чего ожидал? — Старк вопросительно вскидывает брови, направляясь к бару. — Что я буду бормотать про обходные пути, вводить шестизначные коды и нервно стучать по клавиатуре, как в фильмах? Может быть, лет в одиннадцать я бы так и сделал, но теперь для этого у меня есть Джарвис. Он салютует Бартону вновь наполненным стаканом, глядя на экраны. Никакой красной спортивной машины с двумя пассажирами на записях нет и в помине — Джарвис даже проверяет камеры с соседних улиц, но ничего подходящего под описание не находит. Видение Бартона стоило бы списать на посещающие того галлюцинации, вроде того же Локи, и успокоиться, но Старк уверен, что сам видел красную машину. Был ли там погибший агент Коулсон с напарницей из Щ.И.Т.а или там сидела какая-нибудь парочка, этого Старк сказать не может, но что саму машину он видел — это факт. Странно то, что на записях нет вообще никакой красной машины. Ни с Коулсоном, ни без него. — Как я и говорил: всего лишь воображение, — Клинт поворачивается к экранам, дергает плечом и уходит, пробормотав извинения за беспокойство. — Джарвис, — ему отвечают раньше, чем он успевает задать вопрос. — Записи исправлены, сэр. Тот, кто это делал — настоящий мастер в своем деле, — в голосе искусственного интеллекта звучит уважение, и Старк поднимает бокал, воздавая должное специалистам Щ.И.Т.а.
Нигде время так не бежит, как в России: в тюрьме, говорят, оно бежит еще скорее. (с)
Название: Любые кошмары не длятся вечно Автор: кошмар без перьев Бета:Le Cygne de feu Размер: мини, 1186 слов Персонажи:Меченый Категория: джен Жанр: AU Рейтинг: G-PG-13 Предупреждения: нецензурная лексика Краткое содержание: Она ошибется, он знает это — все они когда-нибудь ошибаются. Примечание: канон - "Утопия"
читать дальшеЛестер не знает, где заканчивается сон и начинается реальность. Он даже не уверен, что она вообще существует, эта реальность. Он умирает бесконечное число раз, после каждой смерти просыпаясь в новом мире. Его сбивает поезд и размалывает гусеницами комбайн; он гибнет во взорвавшемся самолете и выкинутым в открытый космос; с ним заговаривает Черный Гром и его поглощает какой-то парень, словно состоящий из одного плаща; его травит симпатичная медсестра и душит один из роботов Траска; он умирает от пыток ребят из Гидры и на лабораторном столе, когда сделать адамантиевым ему хотят не только позвоночник; он умирает в подворотне от оспы и замерзает насмерть. Иногда он слышит легкие женские шаги и чувствует легкий флер смутно знакомых духов. В такие моменты он уверен, что сможет выбраться. Хотя бы просто для того чтобы убить, творящего такое с ним. Это не прощается и не сходит с рук, к тому же, Лестер просто не способен на такое великодушие. Просыпаясь в очередном реальном сне, он ищет знаки и подсказки — любую иллюзию возможно разрушить, если знать куда бить. Но пока его мучитель не допускает ошибок. И вот снова...
Он стреляет как заведенный, выпуская стрелы быстрее, чем может различать глаз. Каждая сорвавшаяся с тетивы стрела это чья-то оборвавшаяся жизнь. Каждая стрела, нашедшая свою цель, наполняет его ликованием. Когда колчан пустеет, Меченый чувствует себя удовлетворенным. Это лучше любого секса, потому что в мире нет ничего приятней, чем металл, впивающийся в живое тело. Меченый довольно скалится, предвкушая, как будет дразнить псов Осборна своей свободой. Тем, что ему плевать на приказ придурка в дорогом костюме не убивать людей. Тем, что он получил сегодняшнюю порцию удовольствия, а они — нет. Он запрокидывает голову назад, заходясь в раздражающем Дайкена смехе. — Рано уходишь, приятель, — одновременно со словами раздается так любимый Меченым звук и его левую ногу прошивает боль. — Я Мститель, ублюдок, — Меченый выдергивает торчащую из его бедра стрелу, шаря взглядом по крышам и теням, выискивая стрелявшего. — Так что молись, чтобы твоя смерть была быстрой! Он стреляет на тень движения, повинуясь интуиции и предчувствию, которые никогда его не подводили. — Ты не на своем месте, — голос раздается отовсюду, мешая Меченому понять, попал он в гаденыша или нет. — Так ты занимаешься кадрами? Ну, тогда покажись, устроим собеседование! — лук в руках Меченого сменяет нож. Он не идиот с наивными идеалами, чтобы полагаться только на одно оружие. Внутри все дрожит от предвкушения. Настоящий противник это такая редкость. Противник, которого можно убить. А потом убить этого идиота Осборна, ни хрена не понимающего в хороших развлечениях. Арес должен его поддержать, а остальные... Остальных можно будет убить тоже. Дайкена с его исцеляющим фактором убивать будет приятнее всех, главное, разобраться с Часовым и Осборном. — Я увольняю тебя, — Меченый вздрагивает, когда его противник выходит на свет. На нем такие же фиолетовые сапоги, перчатки, синий костюм и маска, что и на самом Меченом. — Ты не подходишь Мстителям. У появившегося перед ним лучника полный колчан стрел и знакомая ухмылка человека, который вообще-то мертв. Человека, которого здесь не должно быть. Впрочем, так даже интересней, убить кого-то дважды — довольно редкая возможность. — Ты узнал это в небесной канцелярии? — Меченый удобнее перехватывает нож и кувырком уходит от стрелы. Это оказывается неожиданно легко — Хоукай делает лишь один выстрел, даже не стремясь попасть в противника. Меченый скалится, понимая, почему полгода назад об этом идиоте с невесть как попавшим в руки луком он читал некрологи. Нож срывается с ладони легко, словно это самое естественное для него состояние — подчиняться пальцам Меченого. Он буквально видит и слышит, как рвется воротник костюма и кожа, хрустит перерезанный шейный позвонок, как кровь разлетается алым веером, как... Ничего не происходит. Хоукай, первый Хоукай, бандит и Мститель, воскресший мертвец, решивший заняться кадрами, отбивает нож луком, отбросив его за край крыши. И не стреляет в ответ. По мнению Меченого, это его вторая ошибка в новой жизни, потому что скоро Хоукай попрощается и с ней. — Что-то я не вижу папарацци, чтобы ты так позировал, — Меченый пожимает плечами, словно отбитый нож его ничуть не расстроил, и запускает пальцы в карманы на поясе. Набор бритвенных лезвий, тонких, холодных и смертоносных, лежит на привычном месте. — У Осборна не нашлось вариантов лучше? — лениво и без интереса спрашивает Хоукай, переводя взгляд на лицо Меченого. Он же не надеется увидеть какое-то откровение? И это — Мститель? Один из тех, чье имя было синонимом слова «опасность»? Меченый даже разочарован. — Тор расстроится, когда узнает... — Что его заменили? — Меченый делает несколько шагов назад и в сторону, находя более удобную позицию для удара. — Что случилось с его другом Часовым, — он стреляет одновременно с броском Меченого. Стрела входит в плечевой сустав, проходит сквозь него, деля надвое, и выходит наружу, пришпиливая Меченого к стене. Хоукай стреляет еще раз, не обращая внимания на кровоточащие руку и бок. Вторая стрела входит симметрично первой. — Думаешь, это меня остановит? — Меченый рывками дергается вперед, стягивая себя со стрел. Боль прошивает его тело, но она — ничто по сравнению с его желанием разорвать в клочья воскресшего мертвеца. Только для мертвого руки Хоукая слишком быстро двигаются, выпуская стрелы одну за другой, пришпиливая Меченого к стене, как бабочку. Он чертовски точен — у «Мстителя» не задет ни один жизненно важный орган и быстрая смерть ему не грозит, но сил на сопротивление остается все меньше. Первый Хоукай остается рядом с ним, пока глаза Лестера, Леонарда, Бенджамина Поиндекстера, Меченого (в прошлом) и Хоукая (в настоящем), не закрываются навсегда. *** Лестер открывает глаза. Он на узкой и жесткой постели. Это место можно узнать, не выходя на улицу. По запаху, по шуму и особому ощущению обреченности и вседозволенности, витающему в воздухе. Адова Кухня. Он встает медленно, почти лениво перетекает из одного положения в другое, успевая оценить свое состояние и обстановку — ему не хочется умирать. Если честно, то его это немного «притомило». Заебало, вообще-то, донельзя. Убивать, умирать и просыпаться в очередном мире. Вести себя «прилично», изображать «нормального» человека и не стремиться вырвать горло у первого встречного у него получается отлично, что бы там не говорил Осборн о его самоконтроле, только это не спасает его от смерти. Никогда не спасало и не спасет, поэтому Лестер собирается бороться, не забывая об удовольствии. В конце концов, если он вынужден жить в этих «ситуациях», снах или черт его знает в чем, то он может позволить себе расслабиться? Лестер считает, что может, и мнение девицы с духами его не волнует. Если у этой садистки вообще есть какое-то мнение. На крыше, просматриваемой с его окна, мелькает тень в красном, и Лестер довольно скалится, предвкушая интересный вечер. *** Первым его убивает Осборн. В украденном костюме Старка, на отнятой должности Старка, в здании, построенном по чертежам Старка — у Нормана Осборна нет ничего своего, кроме зависти к Старку, и он откровенно жалок. Разумеется, Меченый не стесняется оповестить об этом самого Осборна на очередном собрании Мстителей. Тот в ответ кривит губы в улыбке, вслед за которой тело Хоукая разлетается ошметками по всему залу.
Часовой убивает его, даже не заметив этого. Боб борется с Мраком, меняя свою форму, разрушая реальность вокруг себя, и это самая глупая из всех смертей на памяти Лестера. Он даже не успевает почувствовать боли, когда, отброшенный в сторону большой когтистой лапой, рассыпается пеплом, так и не долетев до стены.
Но она ошибется, он знает это — все они когда-нибудь ошибаются. Обманется ли своей вседозволенностью, возомнит ли себя всемогущей или возжелает большего — конец все равно будет один. Женщина с тихими шагами и знакомым ароматом допустит ошибку. И он убьет ее.