Это единственный текст из написанных мной, который не просто просит вступительного слова, а требует его.
Во-первых, Кошмар хочет исполнить танец в честь его написания. Это первый текст подобного объема, который Кошмар дописал. Кошмар дико горд собой, знаете ли. Маленькая личная победа и все такое.
Во-вторых, Кошмар хочет поблагодарить чудесных людей, без которых ничего бы не вышло.
Моя дорогая  Niyami, я надеюсь, ты знаешь, что без тебя его бы не было. Вообще. Совсем-совсем. Именно благодаря тебе и твоему "хочешь - пиши!", я взялась за него. Ты терпеливо слушала мое нытье по поводу и без, задавала вопросы и помогала, чем могла. Спасибо
 ЧайнаяЧашка, все это время ты была источником позитива и правильных вопросов. Именно благодаря твоим комментариям, я не бросила его на середине, сдавшись. Спасибо
 Melany T.,  Jurari, вы проделали гигантскую (по моим меркам) работу, причесывая этот текст и приводя его в читабельный вид. Спасибо вам обеим
З.Ы. Мелани, я помню про твое обещание дать мне ссылку на твой твиттер, если ты решишь покричать в него об Орлянке. Да-да.
В-третьих, и, я надеюсь, это последний пункт, мне хотелось бы сказать, что этот монстр вырос из драббловой идеи про потерянную руку. Если кто-то помнит про андроида-Бартона, то идея этого текста родилась в то же время. Но, как в стихотворении Маршака про даму с картиной, корзиной, картонкой и маленькой собачонкой, за время пути написания текст успел подрасти.
Как-то так.


Название: Орлянка
Автор:  кошмар без перьев
Бета:  Melany T.,  Jurari
Размер: миди, 15 508 слов
Пейринг/Персонажи: Клинт Бартон, Тони Старк, Локи и другие. Намеки на Коулсон/Бартон и Старк/Роджерс
Категория: джен, намеки на преслэш
Жанр: драма
Рейтинг: G-PG-13
Предупреждения: спойлерПотеря главным героем конечности, частичный ретеллинг сериала «Жизнь на Марсе», бранная лексика, галлюцинации, все не то, чем кажется
Краткое содержание: После того, как Локи убивает Коулсона, Бартон не видит причин беспокоиться о технике безопасности при работе с инопланетными артефактами.

читать дальше

Джеймс, главное для тебя — знать, что ты не знаешь ничего. Всё, что ты видишь, всё, что ты слышишь, — всё не то, чем кажется.
Уолтер Бёрк, «Рекрут»

Клинту снится мать. Ее образ выглядит именно так, как он себе представлял, слушая рассказы брата. Она склоняется над ним, внимательно рассматривает его, хмурится и отрицательно качает головой:
— Какой же ты неуклюжий, Клинт.
Он не понимает, о чем она говорит, и тянется — хочет прикоснуться к ней, обнять ее, но руки не двигаются. Клинт не успевает ничего понять, как мать поворачивается к людям в розовых халатах:
— Он мне не нравится. Я хочу взять другого.
В этот момент он замечает, что лежит в стеклянном боксе среди сотни таких же боксов с младенцами. Рядом лежит рыженькая Вдова, сосредоточенно колотящая кулачком воздух, из-под ее пеленок выглядывает пистолет. Чуть в стороне лежит Ник Фьюри с повязкой на глазу, за ним, в красных пеленках и с бородой, — Старк…
Клинт впервые чувствует такую отчаянную, злую зависть к остальным: к ним подходят люди, склоняются, сюсюкают и, совершенно счастливые, уносят их с собой. Клинт остается в этой комнате в одиночестве и даже не может пошевелиться.
Худший ночной кошмар.

Клинт сидит на бортике фонтана и болтает ногами, с любопытством оглядываясь по сторонам. Площадь, сотни людей, яркое солнце… Барни появляется со стаканчиком кофе в одной руке и рожком мороженого в другой.
— Клинт! — он улыбается и протягивает брату мороженое, а Клинт почему-то не может протянуть руку и взять его. Он с недоумением переводит взгляд вниз, на вцепившиеся в мраморный бортик руки, но их нет. Он чувствует ими тепло нагретого солнцем камня, но сами руки при этом парадоксальным образом отсутствуют. Клинт пытается осознать это, уложить как-то в свою картину мира. Сердце от паники колотится где-то в горле. Он поднимает голову, чтобы спросить у Барни, что происходит, но тот смотрит на него с плохо скрываемым отвращением:
— Блин, Клинт, было в тебе одно-единственное хорошее, да и то ты умудрился просрать!
Клинт пытается возразить, спросить или хотя бы нахамить в ответ, но он может лишь молча открывать рот, не издавая ни звука.
— Да, братишка, теперь понятно, почему ты никому не нужен, — Барни вздыхает, качает головой, а потом разворачивается и уходит, салютуя рожком мороженого. — Ладно, бывай, мистер бесполезность.
Клинт слышит противный писк чьего-то телефона и ненавидит сейчас всех этих суетящихся вокруг людей.

Клинт смотрит на Медного Всадника и пытается понять, почему они стоят посреди Токио. Вокруг мерный шум города, сигналы клаксонов, говорящие люди, а он, вместе с металлическим парнем на лошади, стоит в центре перекрестка.
— Не, знаешь, это точно сон. Наташа мне рассказывала сказки на ночь или читала какую-нибудь русскую книжку, и я уснул. Поэтому мне снишься ты. Потому что в реальности такого быть не может, — Клинт качается на пятках, засунув руки в карманы.
На развешанных повсюду экранах идет реклама какого-то фильма — бункер, взрывы, люди в черных костюмах, похожих на форму Щ.И.Т.а. Клинт рассматривает город, краем сознания отмечая, что бункер в рекламе очень напоминает тот, в котором проходило его последнее задание. Где-то в Литве. Или Латвии. Язык сломаешь с этими маленькими европейскими странами.
— Ты, наверное, не знаешь, но дедушка Фрейд говорил, что образы, которые мы видим во сне… — Клинт говорит все, что приходит в голову, не особо задумываясь над смыслом, потому что иррациональный страх застает его и здесь.
Люди, переходящие дорогу, идущие по улицам, сидящие в машинах, — все они похожи друг на друга. Они суетятся, занятые своими делами, не обращают на Клинта внимания, и он старается не вспоминать, что уже где-то видел их.
— Стоп. Во сне, — Клинт перебивает сам себя и некоторое время рассматривает взрывающийся бункер на экране здания напротив. — Я сплю и я знаю, что сплю. Значит ли это, что я могу управлять своим сном? Ведь я же осознаю, что это сон. Ёху! Да я же в Матрице!
Клинт смеется, поворачиваясь к Всаднику. Он открывает рот, чтобы рассказать про главную фишку этого фильма, но может лишь ловить губами воздух — Всадник протягивает ему руку, перевязанную подарочной лентой. Рука такая знакомая: с отсутствующими на сгибе локтя венами, с мозолями на кончиках пальцев, с почти сошедшим следом ожога чуть выше запястья… Клинт чувствует, что задыхается. Мерзко пищат клаксоны автомобилей.
— Мы его теряем! — надрывается в трубку совсем рядом какая-то девушка.
Клинт проводит по ней рассредоточенным взглядом, отмечая уже виденную где-то розовую форму, и снова смотрит на руку. За спиной Всадника в который раз уже взрывается бункер на рекламном щите, а Клинт пытается понять, почему в руках у персонажа русского романа его — Клинта Бартона — левая рука.
— Это бред. Какой-то бред, — наконец выдавливает из себя Клинт, сжимая руки в карманах в кулаки. Он боится опустить взгляд и увидеть пустой рукав футболки.
Еще один номер в списке его кошмаров.

Клинт просыпается в больнице. Пахнет лекарствами и немного озоном, и он расслабляется — привычное за столько-то лет пробуждение. Палата белая, отвратительно стерильная, и Клинту жутко хочется пройтись по ней в грязных форменных ботинках. Испортить, истоптать этот «цвет ванили и Моби Дика». Ему не очень нравится вспомнившаяся цитата — произнесший ее герой страдал амнезией и был накачан наркотиками по самое не хочу. Клинт совсем не горит желанием проводить параллели между собой и тем героем.
— Организм пациента просто отказывается бороться, — доносится знакомый женский голос из-за двери. Обычные больничные разговоры…
— Больничные разговоры, — внезапно подает голос Старк из стоящего в углу кресла. — Звучит не так пошло, как «постельные», но, в принципе, тоже ничего.
На Старке его красно-золотая броня, он сидит в плетеном кресле-качалке и ест пончики из коробки с надписью «Пожертвования для детей-инвалидов». Клинт совершенно не понимает, как можно было его не заметить на фоне этих мерзких белых стен.
— А, не переживай, особенности восприятия, — Старк принимается раскачиваться и, кажется, получает от этого удовольствие. — Мозг блокирует некоторые события, чтобы не перегрузить нервную систему. Будешь пончик?
Клинт медленно моргает, чувствуя давящую боль над переносицей, и просыпается.

Он летит над морем, он птица и он удивлен, каким это образом ему взбрело в голову считать себя человеком. В воздухе невообразимо легко, свободно, и он складывает крылья, падая вниз, чтобы распахнуть их над самой водной гладью. Брызги от воздушной волны попадают ему на перья и клюв, но он стряхивает их и летит вперед. На берегу какие-то черно-белые фигурки смешно суетятся, и он из любопытства подлетает ближе — рассмотреть. Вообще-то у него идеальное зрение, гораздо лучше, чем у людей, но, видимо, и оно способно ошибаться. Потому что невозможно, чтобы его лук и колчан носили другие люди. Одетые в одинаково черную форму с изображением орла на куртках, они обращаются с уникальным оружием совершенно бесцеремонно, закидывая его в машину. Гораздо бережнее они относятся к человеку, которого несут на руках, перетянув его руку выше локтя форменным ремнем. Они несут его частями, и он уверен, что это просто ошибка, потому что рука лучника отдельно от лучника — это какой-то бред. Сюрреализм какой-то.
— Я же говорю, особенности восприятия, — рядом возникает Старк. Он летит спиной вниз, словно лежит на воде или кровати, и держит в руках белую кружку, полную кофе. — Мозг у нас, вообще, умный, хотя по некоторым и не скажешь.
Старк отпивает прямо на лету, и Клинт падает, потому что летать с одним крылом противоречит всем законам физики.

Клинт просыпается от боли во всем теле и некоторое время смотрит на провода. Их десятки, если не сотни, и все они тянутся от него. Вокруг суетятся люди в розовых халатах, комната не отвратительно белая, а светло-зеленая. И это — реальность. Клинт в этом уверен, потому что адски болит все. От кончиков пальцев на ногах до кожи головы. Он даже представить себе не мог, что в человеке столько всего может болеть. Знакомая девушка в розовом устало улыбается куда-то в сторону:
— Пациент очнулся, кризис… — у нее тени под глазами.
Клинт ей сочувствует: спасать в операционной жизни агентов, то еще наказание. Он думает, что неплохо было бы потом подарить ей цветы, разумеется, только в качестве благодарности, а потом видит стоящего за стеклом агента Филиппа Коулсона. Тот бледный, почти трупного цвета, и Клинт заходится в беззвучном крике. За него кричат сходящие с ума приборы: они пищат, заглушая друг друга, а врачи начинают судорожно метаться. Они сыплют терминами и названиями лекарств, а Клинт боится не выбраться из череды наркотических снов.
Филипп Коулсон погиб от рук Локи больше двух сотен дней назад, но сейчас он стоит за стеклом и смотрит на Клинта.
Агент Бартон ненавидит свое подсознание, которое не могло не вылезти с чертовым комплексом вины. Девушка в розовом что-то обеспокоенно щебечет, вгоняя иглу в трубку капельницы, и Клинт засыпает.

Клинт просыпается, спеленатый, как мумия, и некоторое время просто смотрит в потолок. По потолку ползет солнечный зайчик. Клинт уже боится отводить взгляд от яркого пятна, потому что может увидеть все что угодно. Ему страшно опять оказаться в очередном сне, хотя еще сильнее он боится сложить картинки и вспомнить реальность.
— Клинт, — где-то на периферии взгляда мелькает черный силуэт. — Ты неисправимый идиот. Ты знаешь об этом? Ну, конечно же, ты знаешь…
Голос Наташи хриплый, словно она долго плакала, и Клинт чувствует себя виноватым. Только не помнит, за что. Видимо, он заставил Вдову волноваться, но как? Что нужно было сделать, чтобы довести непрошибаемую русскую до такого?
— Что-то ужасное, — отвечает на его вопрос Локи. Бог обмана садится в конце кровати, колеблется, а потом закидывает ноги в сапогах на белое одеяло. Клинт думает, что настолько по-свински даже он себя никогда не вел.
— Но ты думал об этом. Часто, — тут же возражает Локи. Он закрывает глаза и откидывается на спинку. Клинт старается смотреть на потолок, потому что куда-то в забинтованное плечо плачет Вдова, а Локи просто сидит у него на кровати.
Мерно пищат приборы, отмеряя его пульс и сотни других показателей. Автоматически впрыскивается в капельницу очередная доза морфина, и Клинт засыпает.

Он стоит посреди пустой комнаты, на полу — пыль, на стенах — ободранные обои и плакат с Капитаном Америкой. И светлое пятно на месте зеркала. Клинт точно уверен, что никогда здесь не был, но, тем не менее, комната кажется ему знакомой.
— Поставь сюда кровать или телевизор. И занавески на окна, какие-нибудь… — Старк кривится, подыскивая слово. — Отвратительно белые.
— Я сплю? — спрашивает запутавшийся окончательно Клинт, на что Старк с удивлением к нему поворачивается и даже сдвигает на лоб пальцем солнцезащитные очки:
— А я-то откуда знаю? Это тебя надо спрашивать.
— Тогда какого черта ты делаешь в моем сознании? — тут же возмущается Клинт и пытается ткнуть пальцем в грудь Старка. Руки почему-то отказываются выниматься из карманов, словно приклеенные. Но они обе на месте. И правая, и левая. Клинт долгое время смотрит на них — на мелкие шрамы, ожоги и родинки — и думает, что у него просто стресс и расшалившееся воображение.
— Ну, не знаю, — Старк снова опускает очки на переносицу и подходит к появившемуся в углу старому ламповому телевизору. — Об этом тоже надо спрашивать тебя. Хотя знаешь, есть у меня одна версия…
Он оборачивается к Клинту и улыбается так самодовольно, что тот уже не желает слышать этого варианта. Он все не может налюбоваться на свои руки. Обе целые. И обе при нем.
— Все дело в том, Бартон, что ты на самом деле тайно влюблен в меня. Да-да-да, — Старк выдает эту чушь совершенно серьезным тоном и полностью переключается на телевизор. Он щелкает каналами, что-то крутит, зачем-то по нему стучит, обходит его и сбоку, и сзади, чуть ли не проползает под ним. Телевизор выдает помехи, но Старка это нисколько не расстраивает. Он принимается насвистывать неизвестную Бартону мелодию и продолжает возиться с техникой.
— Я знаю это место, — наконец-то Клинт отрывается от разглядывания рук и принимается за осмотр комнаты. — Это дом Фила.
— Агента? — Старк удивленно поворачивается к собеседнику.
— Ну да, агента Коулсона, — Клинт выглядывает в окно и кивает. — Он давно заброшен и, я бы даже сказал, забыт своим хозяином. Вроде как он здесь жил, когда был маленьким, потом была какая-то хрень, и весь район признали опасным, ну и Фил с родителями переехал в город.
— Бартон, не то чтобы я на что-то намекаю, но ты, пытаясь сбежать от осознания реальности, выбрал дом агента? Заброшенный дом агента. Ну-ну, и после этого ваш директор говорит, что это у меня тараканы в голове странные… — Старк качает головой, заканчивая возиться с телевизором, и падает на кровать с выцветшим серым покрывалом. — Давай уже, садись кино смотреть.
Клинт садится на почему-то пищащую, а не скрипящую кровать и смотрит какой-то боевик. Группа мужчин выходит из трех внедорожников, заходит в здание, прочесывает его, вырубая охранников, затем спускается в подвал… Клинт пытается закрыть лицо руками, он не хочет смотреть дальше. Он точно знает, что там будет то, что ему не понравится, но руки из карманов так и не удается вытащить, а Старк не дает отвернуться к стене. Почему-то Клинт не догадывается просто закрыть глаза, чтобы не видеть происходящего на экране.
— Остановка сердца! Срочно, дефибриллятор! Мощность… — вместо боевиков на экране появляются знакомые люди в розовом, за их спинами горит что-то нестерпимо яркое.
Клинт уже согласен остаться в любой реальности вне зависимости от степени ее бредовости. Он устал вновь и вновь просыпаться, предаваясь сомнениям. Он уверен, что ничего не хочет вспоминать.
Клинт закрывает глаза.

Он просыпается от тепла, медленно скользящего по лицу. Клинт хмурится, морщится, пытается как-то скрыться от идущего за этим теплом света, но не может толком пошевелиться.
— Стив, он очнулся, — рядом слышится тихий голос Наташи, и кто-то милостиво убирает источник света. Бартон открывает глаза, ожидая увидеть все что угодно: начиная от Бенджамина Франклина, рассуждающего о политике, и кончая директором Фьюри, сообщающем об увольнении. Вместо этого он видит сине-зеленую реабилитационную палату, стоящего у зашторенного окна Стива Роджерса в клетчатой рубашке и сидящую возле кровати Наташу. Оба кажутся уставшими, измотанными, но счастливыми.
— Привет, — Наташа улыбается Клинту.
Она то сцепляет, то расцепляет пальцы, словно пытаясь решиться, а потом обнимает его. Клинт бы и рад ее погладить, прижать к себе ближе, но у нет сил на такие простые движения. Вместо этого он переводит взгляд на Стива, и тот тоже улыбается ему.
— С возвращением, Клинт, — Роджерс отходит от окна и подходит ближе к кровати. — Может быть, ты хочешь пить? Кивни или моргни, если не можешь говорить.
Клинт кивает, согретый их теплом и участием, и Наташа отодвигается, чтобы Стиву было удобнее держать стакан с трубочкой.
— Мы так за тебя переживали. Врачи сказали, что впервые видели пациента, настолько нежелающего жить… — у Наташи краснеют глаза, она шмыгает носом и снова обнимает его, стоит Стиву убрать от Бартона стакан. — Мы так по тебе скучали. Я по тебе скучала.
Она говорит куда-то ему в плечо, и Клинт хочет ответить, что он тоже рад их видеть, что он рад видеть ее, чтобы она не беспокоилась… Он хочет сказать многое, но засыпает под мягким и каким-то отеческим взглядом Стива.

Клинт открывает глаза и видит сидящего в углу комнаты Коулсона. Тот читает какие-то документы из черной папки с изображением орла, потирает переносицу и выглядит совершенно живым. Клинту хочется попросить у него прощения за предательство, за его смерть, за то, что сам Клинт все еще жив — за сотни вещей, на самом деле. Но он молчит и просто смотрит на призрака. За прошедшую с момента первого «пробуждения» неделю он научился гораздо спокойнее относиться к своим галлюцинациям. Со скуки Клинт даже пытался составить типологию «глюков». Например, в его коллекции был Коулсон-работающий и Коулсон-обвиняющий, был странный Старк и рассказывающий о его бесполезности Локи, был иногда приходящий Барни, молча стоящий рядом и курящий какую-то дешевую дрянь, и была Наташа, напоминающая о его потере, был жалеющий его Капитан Америка, почему-то появляющийся исключительно в геройской форме, пару раз появлялся доктор Беннер, только Клинт так и не смог определить, был ли тот игрой его воображения…
Клинт улыбается, наблюдая за знакомой морщинкой на лбу Коулсона, появляющейся в проблемных ситуациях, и засыпает.

— Ты не справился, — Клинт вздрагивает, шумно втягивая в себя воздух, но продолжает массировать культю. Он до боли сжимает челюсти каждый раз, когда ему приходится прикасаться к обрубку. Даже в мыслях Клинт не может назвать «это» рукой.
— Я ведь доверял тебе, — голос раздается от двери, не приближаясь и не отдаляясь. Даже не поднимая головы, Бартон может сказать, что Коулсон смотрит на него своим коронным печально-разочарованным взглядом. — А ты подвел меня.
Самое главное в общении с мертвыми — не реагировать на их действия и слова. Особенно когда за тобой следят пара камер и полдесятка людей.
— Агент Бартон, вы с самого начала были головной болью, и ждать от вас чего-то большего было ошибкой, — слова причиняют едва ли не физическую боль. Клинт трет здоровой рукой область возле сердца, понимая, что причины боли где-то в голове. Он ведь после нападения Локи с психологами провел столько времени, сколько никогда не проводил с семьей.
Клинт медленно моргает, чувствуя давящую боль над переносицей, и просыпается.

Спустя две недели сбежавший из мед. блока Клинт сидит в своей комнате на базе и смотрит в стену. Странные сны с участием Старка перестали сниться чуть больше недели назад, как только из курса лечения убрали самые сильные обезболивающие. А вот кошмары остались. Все чаще Клинт трусливо думает, что было бы лучше, останься он там, в одном из снов. В конце концов, там он был птицей и был свободен.
Клинт никому не признается, но он все чаще теряет чувство реальности, а для него — циркача и лучника — это вопрос жизни и смерти. Неверно рассчитанный баланс — и можно слететь с каната, неправильно рассчитанный угол — и можно подстрелить союзника. Впрочем, сейчас он никого не способен подстрелить: для этого нужные две здоровые руки или, в крайнем случае, одна здоровая, а другая не очень. Но факт остается фактом: для того чтобы стрелять из лука необходимы две руки, а не одна и обрубок выше локтя.
Наташа говорит, что у него осталось его зрение, а Клинту хочется лишиться и его. Может быть тогда, он перестанет видеть на улицах, на базе, в больничном боксе Коулсона. Обычно тот молчит, только смотрит виноватым и в то же время печальным взглядом, словно это не Клинт его подвел, а он Клинта. Иногда он пытается поговорить, но в такие моменты Бартон старается оказаться от него подальше, потому что одно дело видеть галлюцинации, а другое — разговаривать с ними. Он никогда не рассказывает Наташе об этом, хотя она, наверное, поняла бы его. Должна была бы понять.
— Один? — Локи садится рядом и сцепляет пальцы на коленях. — Ну что ж ты так. Бросил своих друзей, а они сейчас ловят каких-нибудь роботов. Или как вы там называете эти самопередвигающиеся железяки?
С этой галлюцинацией он не разговаривает тоже, хотя, в отличие от Коулсона, Локи более настойчив и появляется гораздо чаще.
— Прости. То есть ты не бросил, конечно же. Как ты мог их бросить, — Локи длинно вздыхает. — это они бросили тебя, потому что ты — балласт. Бесполезный человек среди суперлюдей. Ой, что это я опять. То есть, бесполезный однорукий человек среди героев. Так даже звучит правильней, не находишь?
Клинт рвано выдыхает и даже не пытается дать Локи в морду. Потому что Локи — это всего лишь плод его воображения, потому он никогда не говорит ничего нового, только то, что Клинт говорит себе сам. Кому нужен циркач без руки? Ни фокус показать, ни по канату пройти, ни из лука выстрелить. Только если изображать жертву тигра для пущей остроты перед номером дрессировщика. Он хрипло смеется, запрокидывая голову назад и слушая странные хрипы в груди. При том взрыве он не только потерял руку, как ему сказали потом — врачи собирали его буквально по осколкам.
— Эй, Бартон, я так и думал, что ты здесь. Конечно, всегда был вариант, что ты решил совсем смыться с базы, но до воды лететь как-то далековато без квиджета, а они все на месте. Я пересчитал, — в дверь без приглашения входит Старк, и Локи беззвучно смеется.
— Да у тебя тут целая сходка. Может, подумаешь открыть собрание анонимных галлюцинаций? Что-то вроде «меня зовут Локи, и я люблю рассказывать, какие вы все ничтожества», — бог обмана смеется, выходя в стену. Клинт провожает его долгим и вдумчивым взглядом и только потом понимает, что Старк смотрит на него как-то странно. Точно, кроме того что с галлюцинациями нельзя разговаривать, на них еще не стоит и смотреть. Клинт все чаще забывает о таких мелочах. Впрочем, с его нынешним состоянием и собственное имя забыть не мудрено.
— Старк, — кивает он гостю и хлопает по груди, пытаясь выбить то неприятное, щекочущее легкие ощущение.
— Знаешь, некоторые считают, что в больницах заставляют лежать не зря. Там, вроде как, работают умные люди, которые знают, что делают, — Старк проходит вглубь комнаты, берет бутылку с водой и протягивает ее Клинту, беззастенчиво рассматривая того. Бутылки из тех, что для спортсменов — удобно открываются на ходу и не требуют участия обеих рук. У него самого такие стоят в тренировочном зале.
— Сказал мне Тони Старк, — ухмыляется Бартон. Напившись и отдышавшись, он закрывает бутылку и отставляет ее в сторону. — Забавно, да?
Где-то на задворках сознания скребется вопрос о реальности Тони, в конце концов, он ведь тоже фигурировал в тех наркотических снах.
Через четыре часа Клинт стоит в одной из комнат Башни Старка и не может понять, как он здесь оказался. Его не уговаривали, не тащили насильно… Его, кажется, просто поставили перед фактом. И вот он здесь, стоит посреди комнаты с кроватью, шкафом, дверью в ванную и еще одной дверью, и пытается понять: не сон ли все это. Впрочем, через пару минут созерцания, он пожимает плечами — а есть ли разница? Чем одна реальность хуже другой? И принимается раскладывать вещи.

Жить в одном доме с Тони оказывается почти уютно. Он не приходит с разговорами, не предлагает лекарства или помощь с массажем культи, не смотрит сочувствующим взглядом. Почти. Потому что за него это делает Джарвис.
— Смотри как удобно, — Локи без шлема, но в зеленом плаще, прислоняется к стене рядом с раковиной. Бартон на мгновение отвлекается от процесса уничтожения щетины, но тут же переводит взгляд обратно на зеркало. — Никому нет необходимости тратить на тебя свое время, но в то же время они о тебе заботятся. У вас есть забавные животные. Мыши, кажется. Точно, лабораторные мыши, и ты — одна из них. «Объект Бартон. Время проведения эксперимента восемь ноль-ноль…».
Локи тихо смеется, а из руки Клинта падает станок. Он цепляется за раковину и тяжело дышит, пережидая приступ паники. Он никому не нужен. Бартон мысленно проговаривает имена друзей и причины, по которым ни один к нему не пришел с момента его переселения в Башню Старка. Первой из них числится, что он сам никого не хочет видеть. Не сейчас. Не когда слаб и беспомощен.
— Ты сейчас кого в этом убедить пытаешься? Меня или себя?
Локи слишком много для одного утра, и Клинт со злости бьет кулаком о стену, предсказуемо сбивая кожу с костяшек. Белизна раковины расцвечивается розовыми разводами, пока Клинт пытается одной рабочей рукой обработать ту самую единственную руку. Выходит чуть лучше, чем никак. В итоге он появляется в своей комнате недобритый, с косо прилепленным пластырем и мокрой рубашкой. На не заправленной еще кровати его ждет Старк.
Клинт замирает в дверях, зачем-то оглядывается назад, словно это как-то может изменить то, что он видит растрепанного Тони в своей постели. Тот лежит прямо в джинсах, в задранной до середины спины футболке, обняв его подушку. И спит.
— Пуская слюни на твою подушку, — желчно комментирует Локи из кресла. — А тебе ведь потом на ней спать.
Он, кажется, что-то хочет добавить, но его перебивает мягкий голос Джарвиса.
— Прошу извинить мистера Старка, сэр. В последние дни он был несколько увлечен новым проектом и совсем не следил за своим режимом.
Клинт рассеяно кивает и весь остаток дня проводит в тире. Если он собирается вернуться к оперативной работе, то ему стоит вернуться и в прежнюю форму. Насколько это возможно в его состоянии. Под ехидные комментарии Локи стреляется отвратно, это Клинт может сказать точно.
Со Старком в итоге они пересекаются на кухне, возле кофеварки. Клинту вполне хватает одной руки, чтобы организовать две кружки кофе и поставить по очереди на стол.
— Спасибо, — Старк тут же подтягивает к себе одну из них. — А я уж думал: все специально забывают, что я не беру ничего из рук.
Клинт хмурится, не понимая, о чем речь, а брови Старка складываются изумленным домиком.
— О! Ты не знал… — Тони тут же ухмыляется, словно все так и было задумано. — Ну, так тоже ничего. Вообще-то я хотел поговорить. И тебе лучше сесть, Бартон. Кстати, ты не знаешь, где-нибудь в этом доме есть пончики? Умираю, как хочу есть.
Старк выдает слова пулеметной очередью, но они проскальзывают мимо сознания Клинта как рыбки сквозь ладони. Как те серебристые мальки, которых они с братом пытались в детстве ловить руками. Руками. Двумя. Клинт издает клокочущий горловой звук и вцепляется пальцами в стол. В голове вихрем проносятся мысли о собственной ненужности и бесполезности.
— Я не знаю, Старк, — выдавливает из себя Клинт, надеясь поскорее отвязаться от внезапно вспомнившего о его существовании миллиардера и добраться до своей комнаты. — И мне не до разговоров, ты не мог бы…
— Нет, не мог бы, — в голосе Старка появляются совершенно непривычные стальные нотки. — Сейчас ты сядешь, и мы поговорим.
Приказной тон Старка буквально рвет все шаблоны на части. И если бы Клинту не было так наплевать на все, то он обязательно бы восхитился.
— Так вот, Бартон, — Тони снова улыбается самой обаятельных из всех своих улыбок и откидывается на спинку стула, — видишь ли, какое-то время назад один мудак решил, что ему никто не нужен. Или что он никому не нужен, но это две стороны одной монеты.
Клинт садится и обнимает кружку ладонью. Он по привычке пытается сцепить пальцы обеих рук на ручке, но рука только одна, и он едва не переворачивает кофе на себя, неверно рассчитав центр тяжести. Оказывается, если держать кружку на краю стола и тянуть ее на себя…
— А если бы перевернул, то не было бы юбилея. У тебя ж через три дня будет целых четырнадцать дней, как ты ничего не уронил, не разлил и не разбил одной-то рукой. Прямо герой, — как-то доверительно сообщает Бартону Локи из-за спины Старка. У асгардца в руках тоже кружка, ядовито-зеленая и с синим логотипом «Старк Индастриз». Клинт думает, что подобную безвкусицу Тони определенно не стал бы выпускать. Даже с самого большого похмелья.
— Ты думаешь о людях слишком хорошо, — устало вздыхает Локи и делает глоток. — А вы чего замолчали-то? Продолжайте-продолжайте, мне вот интересно, о чем он тебе врать будет. Может быть, расскажет сказочку о командном духе? Ну, знаешь, одну из тех, где все за тебя так беспокоятся, аж есть не могут. И пить тоже.
Клинт не отводит взгляда от говорящего Локи, не замечая, как мрачнеет с каждым мгновением Тони.
— Земля Бартону, прием! — Старк взмахивает перед лицом Клинта рукой, и тот медленно смаргивает, пытаясь сменить сон. Раньше помогало, устало думает он, когда, открыв глаза, обнаруживает и Старка, и Локи.
— Раньше тебе кололи наркоту, за распространение которой можно попасть в тюрьму. Какие-то странные у вас законы. С двойными стандартами, — не удерживается от комментария Локи, прежде чем заткнуться и уткнуться в свою кружку.
— Старк. Ты от Кэпа воздушно-капельным что-то подхватил? — Клинт говорит медленно, словно слова с трудом собираются в связные мысли. Ему хочется закончить это и оказаться в своей комнате. Желательно сейчас же.
— От него-то подхватишь, — чему-то улыбается Старк, а потом хитро прищуривается. — У меня есть предложение, Бартон. Ты можешь отказаться и свалить отсюда прямо сейчас, а можешь меня выслушать и отказаться потом.
Старк импровизирует на ходу: намеченный план разговора вылетел в трубу, стоило только ему увидеть отсутствующий взгляд Клинта поверх своего плеча.
— Вариант с согласием ты не рассматриваешь. Ну, судя по всему, предложение очень интересное, — с наигранной заинтересованностью кивает Клинт, и это его самая длинная речь с того момента, как он пришел в себя. Ну, если, конечно, не считать за речь тот поток бранной лексики, которую он вывалил на врачей, обнаружив отсутствие руки.
— Предложение звучит примерно так… — Старк на мгновение замирает, стуча ногтем по краю кружки. — Ты спускаешься со мной в мастерскую, и если тебе понравится приготовленный сюрприз, то ты мне рассказываешь все. Все, что помнишь, что видел, о чем думал и чем занимался с того момента, как вылетел в Латвию. И по сегодняшний день.
Сердце возле реактора колотится слишком быстро, но это практически русская рулетка — пан или пропал. Либо согласится, либо нет. И если нет, то вытащить из замкнувшегося в себе лучника хоть что-нибудь станет окончательно невозможно.
— А если не понравится? — Клинт отпивает кофе, сидя с неестественно ровной спиной. Старк хмурится, глядя на это. Всегда ли так сидел Бартон или это последствия от потери конечности, пытается вспомнить он, но не может.
— Если не понравится, — Тони пожимает плечами, — то не рассказываешь. Все равно приз достается тебе.
Клинт некоторое время хмурится, переводит взгляд за спину Тони, вопросительно выгибает бровь, словно ведет с кем-то диалог, а потом тоже пожимает плечами:
— Показывай.
Старк впервые спускается в собственную мастерскую с ощущением того, что он идет по минному полю.

С того разговора проходит сорок часов, и Клинт замыкается в себе еще больше. Старк может лишь стискивать зубы и хмуриться, когда Джарвис показывает ему разговаривающего с пустым креслом Бартона. Записи этих разговоров ничего Старку не дают, потому что Клинт чаще слушает, односложно отвечает, а все вопросы предпочитает выражать мимикой. А еще Бартона буквально трясет, когда ему приходится взаимодействовать с культей. Старк в такие моменты морщится и трет реактор — у него с принятием апгрейда было меньше проблем, чем у Клинта. Вопрос стоял лишь в том, чтобы выжить, и если для этого нужно было смириться с реактором в груди… Не такая уж и большая цена за жизнь.
Клинт спускается в мастерскую аккурат после звонка Фьюри с вопросом о состоянии агента Бартона. Старк почти восхищен продуктивностью этого двухминутного разговора – и стоит заметить, что, в порядке исключения, Старк большую часть времени молчал. «Почти» — потому что Фьюри отказался пускать Джарвиса в свою систему в обмен на информацию о состоянии Бартона.
— Я согласен, — с порога заявляет Клинт, и Старк от неожиданности стирает нужную деталь с голографического экрана. Он медленно поворачивается к лучнику, вцепившемуся единственной рукой в косяк, и вопросительно поднимает брови.
— Именно поэтому прошлый раз ты сбежал отсюда на сверхсветовой?
— Мне нужно было время. Поверить, — Клинт выдавливает из себя слова, и его колотит крупная дрожь. Он вскидывает на Старка глаза, полные такой робкой и отчаянной надежды, такого страха, что у того пересыхает в горле. Тони коротко кивает, взмахивает рукой в приглашающем жесте и пытается на ощупь найти на столе кружку или бутылку с водой.
— Так, хорошо. Джарвис, сохрани предыдущий вид, — вернув себе способность говорить, Старк отметает текущую работу и хлопает по столу, на котором он обычно занимается сваркой и паянием деталей. Клинт подходит к нему с таким видом, словно боится, что кто-то из них сейчас обязательно убежит. То ли стол, то ли Тони.
— Садись, — фыркает Старк. — Ну, Люка Скайуокера я из тебя, конечно, не сделаю...
— Быть мне Энакином? — Клинт пытается улыбаться, и от такого простого действия у него дрожат губы. — Ну, на темной стороне я уже был, не хватает только доспеха.
— Нет-нет-нет, — Старк усмехается, закрепляя культю с помощью системы распорок неподвижно. — Не надейся даже покрасить хоть одного из моих Марков в черный. Он им не идет.
— Это была миссия ноль восемь четыре, — без каких-либо переходов начинает рассказывать Клинт, глядя за спину Тони. У него серьезный и тихий голос, и Старку совсем не хочется шутить ни над Щ.И.Т.ом, ни над тем, как рассказывает Бартон. — Объект неизвестного происхождения, если говорить нормальным языком. Место нахождения: Латвия, один из засекреченных бункеров времен Второй Мировой, над которым было выстроено вполне обычное офисное здание…

Они выбираются из мастерской только через шесть часов и засыпают на ближайшей горизонтальной поверхности. Впервые Клинт спит без кошмаров, зато наслушавшийся лучника Старк чувствует себя Алисой в Стране Чудес. Он разговаривает с токийским поездом, почему-то розового цвета, спасает из огня пончики, гоняется за синими дроздами и просыпается совершенно разбитым. Он распахивает глаза, некоторое время смотрит на щетинистый подбородок рядом, а потом волевым усилием затаскивает себя в душ.
Он вообще-то инженер, а не психолог или психотерапевт. Может быть, именно поэтому он цепляется за слова Клинта, а не за подтексты, которые они должны содержать. А, может быть, дело в том, что он не доверяет Фьюри даже после вторжения читаури. Или дело в чувстве вины, которое, вопреки всем слухам и домыслам, терзает даже Старка.
После душа Тони с кружкой кофе в руках смотрит на спящего Бартона. Согласно данным Джарвиса это самый долгий и крепкий сон агента с момента появления в Башне. Старк хмыкает и трет переносицу — если у него от одних только рассказов и пересказов Бартона в голове каша, то что же творится с самим лучником, живущем в этом кошмаре каждый день?
— Джарвис.
— Да, сэр?
— Как наши успехи? — Старк выходит из комнаты и закрывает за собой дверь, чтобы Клинт мог отсыпаться дальше. Он отпивает кофе, прикрывая от удовольствия глаза, а потом замечает валяющуюся в коридоре монету, выпавшую из чьего-то кармана, и являющую всему миру парящего орла.
— Никак, сэр. Защитные протоколы Щ.И.Т.а перехватывают наши программы раньше, чем те успевают сделать хоть что-нибудь. Благодаря нашему прошлому вмешательству в их системы защита Щ.И.Т.а стала гораздо сложней и серьезней. Они учатся на своих ошибках, сэр, — в голосе Джарвиса звучит усталость, словно и он устал от бесплодных попыток пробиться в архивы.
— Учатся, конечно! — Старк возмущенно фыркает и взмахивает рукой с кружкой, словно перед аудиторией. — Пока носом их не ткнешь — ничего не сделают.


Наташа собирает и разбирает табельный пистолет, раскладывая детали по журнальному столику в одном ей известном порядке. Стив сидит неподвижно, сцепив руки под подбородком и поставив локти на колени. Тони, как это часто с ним бывает, опаздывает, а Брюс с Клинтом и Тором не могут явиться по вполне объективным причинам. Один — пытается снова скрыться в странах третьего мира, хотя знает, что Щ.И.Т. будет приглядывать за ним и там; другой — лежит в больничной палате, буквально вытащенный с того света, за сотню километров от этой комнаты; третий вообще находится в своем мире, занятый политикой и управлением.
— Врачи говорят, что он постоянно с кем-то разговаривает, стоит уменьшить ему дозу обезболивающих, — Романова откладывает оружие, откидывается на спинку кресла, но не выдерживает в неподвижности и пары минут. — Например, с нами. Но чаще — с Локи. Этот ублюдок до сих пор его не отпускает.
— Ученые сказали, что никакой внеземной энергии не наблюдается, — Стив качает головой. Этот разговор в разных вариациях повторяется уже не в первый раз. Наташа обвиняет во всех бедах магию, Стив ей возражает, приводя в качестве аргументов отчеты специалистов, но все сводится к тому, что «надо что-то с этим делать».
— Ты так за него переживаешь, — Стив смотрит, как пальцы с выкрашенными в черный ногтями замирают на очередной детали всего на мгновение, а потом снова продолжают двигаться, как ни в чем не бывало. — Вы давно с ним знакомы?
— С детства. Росли в соседних домах, — Наташа встречает недоуменный взгляд Роджерса, а потом вяло улыбается. — Шутка.
Рассказать о веселом знакомстве сквозь оружейные прицелы Романова не успевает — в дверь входит Хилл со стопкой папок в руках.
— Здесь вся информация об объекте. По данным аналитиков, он идентичен тому, который так и не смогла получить группа Бартона. Согласно отчетам, тогда детонировал не сам объект, а некая охранная система, так что будьте готовы к подобному, — Мария говорит сухо, по существу, стоя с неестественно ровной спиной. — Вы идете вдвоем. Ваши новые документы и легенды лежат здесь же.
— Вдвоем? — Стив поднимает глаза и непонимающе сводит брови к переносице. — Но был приказ собраться всем Мстителям. А Старк…
Мария качает головой, отметая все вопросы и возражения.
— Тони Старк известен своей непредсказуемостью, нелюбовью к порядку и дисциплине, пренебрежением к протоколам безопасности и секретности информации — он, определенно, не лучший кандидат для незаметного проникновения на чужую территорию.
— Я бы не сказала, что Кэп тоже…
— Проникновение на чужую территорию?
Наташа со Стивом начинают говорить одновременно. Вдова замолкает первой и выразительно смотрит на Хилл, кивая на возмущенного Роджерса, мол, об этом я и говорила.
— Да, Капитан, — Мария поджимает губы и бросает быстрый взгляд на наручные часы. — Это странная инопланетная технология, и было бы весьма неплохо, если бы она не попала в недобрые руки. Как Тессеракт в сорок втором. Уж кому как не вам знать, что натворили с его помощью нацисты.
Стив не выглядит убежденным. Он выглядит как человек, только что получивший прекрасный аргумент для победы в споре. Хилл дергает уголком губ и крепче сжимает папки — спорить с Капитаном Америкой не входило в ее планы. К тому же, это в любом случае не самая лучшая идея.
— И который вы нашли. И превратили в оружие. Как и нацисты в сорок втором, — Роджерс просто перечисляет факты, даже без обвиняющей интонации, но ей кажется, что лучше бы уж обвинял. Наташа хмурится, глядя на побелевшие пальцы Марии.
— Кэп, эта штука может убить сотни, а то и тысячи гражданских, если самоактивируется, — Романова вгоняет обойму в пистолет и прячет тот в кобуру на бедре. — Первое устройство находилось под самым обычным офисным зданием. И если бы Бартон не имел склонности хватать все голыми руками…
Наташа замолкает, зло выдыхая. Обычно достаточно рассудительный на миссиях Клинт уже больше полугода словно ищет смерти. Берется за любые, даже самые безнадежные задания, принимает совершенно безрассудные решения, нарушает большинство протоколов и предписаний, связанных с личной безопасностью. Не потому, что не понимает, для чего они нужны, или не осознает опасность, а как раз потому, что все понимает и осознает. Романова вспоминает отчет одного из агентов, бывшего в команде Клинта, и испытывает непреодолимое желание выбить из одной светловолосой головы всю дурь.
— Если бы Бартон не был зацикленным на собственных проблемах придурком, то вполне вероятно, что обрушилось бы и это здание, и близлежащие, — зло продолжает Вдова после паузы. Хилл согласно кивает и подхватывает ее объяснение.
— А это массовые жертвы среди гражданского населения и паника. Мы не знаем свойств объекта, его характеристик, параметров. Один читаурийский шлем убил трех человек, Капитан. Они были пожарниками и помогали восстанавливать город после… — Хилл сглатывает, заставляя себя продолжить. — После вторжения. Самые обычные люди с семьями, идеалами и принципами, допустившие ошибку, когда решили оставить внешне безобидную вещицу себе. В общем, ваша машина стоит внизу на стоянке, ваши документы и информация — здесь.
Она заставляет себя разжать пальцы и протянуть папки Романовой.
— Они с агентом Бартоном были вместе? — Стив спрашивает это, лишь когда за Наташей закрывается дверь. Он смотрит внимательно, словно это очень важный вопрос.
— Он спас ей жизнь, — пожимает плечами Хилл, и это единственная правда, которую она может сказать. Впрочем, Роджерсу достаточно и этого, потому что он, поблагодарив и попрощавшись, уходит. Мария устало смотрит на часы и опускается в кресло.
— Это не специальная служба, а зоопарк какой-то. Один опаздывает, другой прячется, третий морализирует, четвертый вообще черт знает что творит, а директор смотрит на меня так, словно я волшебница и одним взмахом палочки должна со всем управиться. Завтра же подаю в отставку.
— Ты это говоришь каждые два-три года, — мягко возражает ей наушник голосом Коулсона.
— Видимо, люблю постоянство, — усмехается она и встает, получив сигнал о приближении Старка.
— А где все? — Тони вплывает в комнату и удивленно оглядывается, никого не находя. Он растерянно хмурится, встречаясь взглядом с недовольно поджавшей губы Марией, а потом расплывается в самодовольной улыбке. — О, я пришел первым? Как неловко…
— Вы опоздали, мистер Старк. Не думала, что у человека, создавшего самую технологичную броню в мире, не хватает умений для использования часов, — агент Хилл держит руки сцепленными за спиной, а ее лицо выражается все, что она думает о привлечении гражданских к делам военной организации. Это кажется невозможным, но Старк становится еще более самодовольным. Это его маленькая слабость — доставлять проблемы Фьюри и его людям.
— Я думаю, дело в рациональном распределении времени, — самым доверительным тоном сообщает Тони, садясь в Наташино кресло. Он ерзает, пару раз хлопает по подлокотникам, а потом пересаживается в соседнее. — Сначала делаешь самые важные дела и разговоры, а потом уже все остальное. Или у военных это правило работает иначе?
Мария дергает уголком губ, пытаясь скрыть улыбку за раздражением и недовольством.
— Мистер Старк, если бы вы соизволили явиться раньше, — начинает она раздраженно и замолкает, делая паузу, чтобы «успокоиться». Если Старку нравится доводить окружающих, то стоит дать ему это, а потом уже работать нормально. — У организации возникли небольшие проблемы, с которыми мы не можем справиться самостоятельно...
Она делает паузы между словами, словно признаваться в собственном бессилии и некомпетентности — это сложно, недовольно смотрит на расцветающее выражение превосходства на лице Старка, а слышит одобрительное хмыканье Коулсона. Человека, о чьей способности наладить контакт с самими неконтактными людьми легенды ходят до сих пор. Мария говорит о невозможности для агента Бартона вернуться к работе, о том, что это потеря для Щ.И.Т.а, а вспоминает битого жизнью юного Клинта и его злые шутки и розыгрыши, которые Коулсон не пресек (хотя Мария подозревает, что мог бы), но направил в менее разрушительное русло.
Когда озаренный очередной идеей миллиардер покидает комнату, она отдает приказ проверить все помещения и системы на наличие сюрпризов от Старка — было бы наивным полагать, что тот прибыл только ради совещания, которое так удачно пропустил.


Бартон просыпается резко, рывком, от нахлынувшего во сне чувства паники и несколько секунд тратит, чтобы понять, где он находится.
— Доброе утро, сэр, — голос Джарвиса льется откуда-то с потолка, и Клинт расслабляется, растягиваясь на кровати. Он все еще в доме у Старка. Как к этому относиться, Клинт не знает до сих пор, поэтому просто откладывает эту мысль, обещая себе подумать над этим позже. Рядом нет Локи. Это определенно хорошая новость, потому что он устал напоминать себе, что с галлюцинациями не разговаривают, на них не смотрят и их не стоит пытаться избить. Он вчера разболтал Старку некоторую, вообще-то секретную, информацию. Вспомнив это, Бартон ждет появления чувства вины, тревоги или стыда, но вместо этого приходит лишь какое-то ленивое сожаление, мол, да, нехорошо вышло, и вот об этом можно было и не говорить. Клинт думает, что можно было бы закрыть глаза и насладиться этими почти забытыми ощущениями, когда его вновь пробирает по позвоночнику паника. А вслед за ней приходит и Локи.
— Боишься проснуться? Закрыть глаза на мгновение, а, открыв их, узнать, что всем на тебя по-прежнему плевать? — Локи встает рядом с кроватью и склоняет голову, наблюдая за смотрящим в потолок Бартоном. — Бедный мальчик, ты так устал быть один. А все почему? Потому что единственного действительно дорогого для тебя человека ты потерял.
Голос Локи полон притворного сочувствия, словно парню в портьере и медном шлеме есть какое-то дело до его — Клинта Бартона — проблем. От слов Локи в желудке Клинта становится противно и скользко, словно он выпил ложку масла.
— А давай будем честными до конца? Почему это произошло, как ты думаешь? — Локи садится посреди комнаты, скрестив ноги. — Потому что ты и тогда был бесполезным. Потеря руки только открыла остальным на это глаза, дала повод вашему командованию выкинуть тебя.
Все хорошее настроение вылетает в трубу, стоит только Локи появиться в комнате. Клинт уверен, что даже если бы тот молчал, то настроение испортилось бы моментально. Хуже всего, что его персональный глюк говорит правду — Клинт боится, что это сон. Что на самом деле не было Старка с его странным предложением, не было ни разговора в мастерской, ни даже переезда в его дом, а был лишь сон, фантазия сознания, порожденная опиатами. Бартон потирает одной рукой лицо, боясь даже моргнуть, а потом садится, глядя на дверь.
— Джарвис, — голос звучит хрипло и непривычно. — Здесь есть выход на крышу или на посадочную площадку? Или для этого нужен летающий костюм?
— Есть, сэр. На посадочную площадку можно выйти через гостиную. Вызвать лифт? — в электронном голосе звучит участие, и Клинт ловит себя на мысли, что это немного приятно.
— Крайняя степень одиночества — когда тебе становится важным мнение механизма. Люди, вы такие забавные, — Локи качает головой, а потом исчезает, словно его и не было. Клинт закрывает глаза. Для надежности он даже зажмуривается и считает до пятнадцати. Когда он их открывает, дверь по-прежнему остается закрытой, обстановка в комнате не меняется, а левая рука остается обрубком.
— Да, вызови, — кивает он, сдерживая желание танцевать — реальность не исчезла и не сменилась, а значит, все было: и разговоры, и переезд, и мастерская, и надежда, и обещание. Клинт пытается улыбнуться, но выходит лишь нервное дерганье уголками губ, словно за прошедший месяц он отвык от этого действия. Коулсон бы не одобрил такого раскисания, думает он, потирая до сих пор болящее по нему сердце.
Старка нет ни возле бара, ни сидящего на диване, ни работающего со своими проектами-документами, и Клинт осматривает большое пустое помещение. Несмотря на наличие мебели, комната не кажется жилой, и лучник впервые задумывается о Старке как о человеке, а не как о парне с обложки. Картина рисуется не самая веселая, и он делает себе заметку поговорить об этом с самим Старком. Как-нибудь позже.
Бартон выходит на площадку осторожно, словно его в любой момент могут остановить. Из головы не выходит сравнение со зверем, которого выпускают из клетки, а тот боится, что в последний момент дверца захлопнется, и поэтому идет медленно и недоверчиво.
— Сэр, хочу напомнить… — Джарвис что-то говорит ему о возможной опасности и о ветре, но Бартон не слушает. Он стоит посреди круглой площадки, задрав голову к небу, и словно со стороны наблюдает за тем, как из головы исчезают мысли и тревоги. Выдуваются ветром, истаивают под теплом солнца — они похожи на шарики жвачки, перекатывающиеся по банке. На умеющие растворяться дымом и таять шарики. Когда исчезает последний шарик и голова становится звеняще-пустой, Клинт возвращает ее в нормальное положение и еще долго любуется красными пятнами, танцующими у него под веками. Это странно и непривычно, но он чувствует себя почти живым. После смерти Коулсона он чувствовал это лишь когда рисковал жизнью, а как оказалось, можно было просто забраться практически на крышу самого высокого здания в Нью-Йорке и немного постоять там. Локи все еще не появляется, и это тоже можно занести в список плюсов.
— Бартон! — вместо Локи из ниоткуда появляется Тони с бокалом виски в руке. На нем потрепанные джинсы и белая майка, сквозь которую радостно сияет реактор.
— Старк, — Клинт часто моргает, прогоняя остатки красных пятен с век и поворачивается к Тони, надеясь, что его голос не звучит, как совет убираться отсюда куда подальше. Это было бы как минимум невежливо, к тому же, Клинт совсем не против компании, если Старк не собирается говорить ему о технике безопасности и осторожности.
— Знаешь, я думал выйти сюда, сказать что-нибудь умное и разрядить обстановку, но давай сделаем вид, что я уже все сказал? — Старк трет свободной рукой глаза, зевает и встает рядом с Бартоном. Тот пожимает плечами, засовывает руку в карман джинсов и переводит взгляд на людей, мельтешащих внизу. Они молчат довольно долго: стакан Тони успевает опустеть, а они оба — основательно продрогнуть, когда внимание Бартона привлекает красная машина, несущаяся по дороге под ними.
— Там… — Клинт делает два шага вперед, оказываясь практически у самого края. Он вытягивает шею, что-то высматривая, и Тони, на всякий случай, тоже подходит ближе, пытаясь понять, что могло так внезапно заинтересовать Бартона. — Машина Фила…
Клинт растерянно поворачивается к Старку и единственной рукой вцепляется в его плечо, словно утопающий в спасательный круг. Тони приподнимает брови, ожидая пояснений, но вместо этого Бартон, все еще не отпуская его, делает несколько шагов по направлению к Башне, а потом замирает, глядя куда-то на реактор.
— Я знаю, что это всего лишь мое воображение… — он сглатывает, заставляя пальцы на чужом плече разжаться. В голове все фразы кажутся гораздо более логичными и убедительными, но произнесенные вслух звучат жалко и глупо. — Но хочу проверить. Старк, там, на углу улицы, камеры, и ты не мог бы…
— Без проблем, Бартон, — Старк неожиданно легко соглашается, его не приходится уговаривать, ему не приходится объяснять, и Клинт вскидывает голову, выискивая на чужом лице насмешку, но тот совершенно серьезен. — Опиши, что нужно искать, и если это есть на камерах, то мы это найдем.
— Коулсона на красной спортивной машине. С ним женщину. Я не уверен, но она была похожа на одного из наших агентов.
— Тогда пошли в дом, — пожимает плечами Старк, не спеша обвинять Бартона в сумасшествии. Войдя в гостиную, Тони парой фраз и движений активирует голографические экраны, на которых Джарвис уже разворачивает изображение с уличных камер.
— Так просто? — Клинт горбится, оглядываясь — голубые мерцающие экраны не прибавляют этой комнате уюта.
— А ты чего ожидал? — Старк вопросительно вскидывает брови, направляясь к бару. — Что я буду бормотать про обходные пути, вводить шестизначные коды и нервно стучать по клавиатуре, как в фильмах? Может быть, лет в одиннадцать я бы так и сделал, но теперь для этого у меня есть Джарвис.
Он салютует Бартону вновь наполненным стаканом, глядя на экраны. Никакой красной спортивной машины с двумя пассажирами на записях нет и в помине — Джарвис даже проверяет камеры с соседних улиц, но ничего подходящего под описание не находит. Видение Бартона стоило бы списать на посещающие того галлюцинации, вроде того же Локи, и успокоиться, но Старк уверен, что сам видел красную машину. Был ли там погибший агент Коулсон с напарницей из Щ.И.Т.а или там сидела какая-нибудь парочка, этого Старк сказать не может, но что саму машину он видел — это факт. Странно то, что на записях нет вообще никакой красной машины. Ни с Коулсоном, ни без него.
— Как я и говорил: всего лишь воображение, — Клинт поворачивается к экранам, дергает плечом и уходит, пробормотав извинения за беспокойство.
— Джарвис, — ему отвечают раньше, чем он успевает задать вопрос.
— Записи исправлены, сэр. Тот, кто это делал — настоящий мастер в своем деле, — в голосе искусственного интеллекта звучит уважение, и Старк поднимает бокал, воздавая должное специалистам Щ.И.Т.а.

@темы: ФБ, Avengers Assemble!, фильмосериальное, Вселенная Марвел, Мои перья, Птицы нелетные, печальные странники

@темы: ФБ, Avengers Assemble!, фильмосериальное, Вселенная Марвел, Мои перья, Птицы нелетные, печальные странники

Это второй текст про Бартона, который и планировался, и писался для команды Хоукая на эту ЗФБ. Обычно, у меня между планированием и реальным написанием, проходит столько времени, что уже и забываешь к какому празднику что писалось.
Текст, на самом деле, странный для меня самой - я получала дичайшее удовольствие в процессе написания, и при этом хваталась за голову, глядя на получившийся результат, потому что "господибоже, что творят эти люди?!". Обычно перевешивает что-то одно
Написан в память о Кевине Сиднее, иксмене по прозвищу Морф, о котором забыли все. Спасибо, Морф, ты сделал мое детство.

Название: Волк в паучьей шкуре
Автор:  кошмар без перьев
Бета:  Tiny.,  Доктор Вэй
Размер: миди, 8413 слов
Пейринг/Персонажи: Клинт Бартон, Тони Старк, Росомаха, Виктор фон Дум, Морф. Намек на Бартон/Романова
Категория: джен
Жанр: драма, экшн
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: спойлермножественное упоминание смертей, смерть персонажа
Краткое содержание: Кто из них мог предположить, что расписанный в различных религиозных книжонках конец света окажется мутантом? Сильным, невероятным мутантом, время от времени проверяющим защитников Земли на прочность. По сравнению с возможностями и умениями Апокалипсиса, Локи с его читаури и Тессерактом казался всего лишь наивным ребенком и, определенно, меньшим из зол
З.Ы. Использованы материалы мультсериала «Люди-Икс». Он клевый. Ну, мне точно нравится

читать дальше

Тут должен быть умный афоризм. (с)
Представим, что он есть. (с)

«Прожитое время дает уникальный шанс — оглянуться назад, увидеть свои ошибки и никогда не допускать их больше. Иногда этот шанс совершенно бесполезен».
Клинт не знал, была пришедшая ему на ум мысль прочитана им когда-либо, услышана или оказалась результатом его собственных размышлений, но она весьма точно описывала происходящее. Сейчас, сидя в оконном проеме кучи бетона, бывшего когда-то Башней Старка, и глядя на охваченный унынием и безумием город, он ничего не мог исправить. И вряд ли сможет когда-нибудь это сделать, даже если узнает, где именно он ошибся. Где ошиблись все они.
Может быть, поворотным моментом было рождение ребенка Саммерсов — симпатичного мальчишки с рыжими волосами матери и скулами отца.
Может быть, этим моментом была смерть Стива Роджерса, которого оплакали немногие. Страна до сих пор так и не знает, что костюм и щит национального героя вручили другому солдату, хлопнули по плечу и приказали быть американским идеалом и символом.
Может быть, все началось с приступов паранойи в руководстве ЩИТа и разрыве их отношений со Старк Индастриз.
Может быть, все началось гораздо раньше. Когда они нашли странный остров, полный результатов экспериментов над людьми и животными, и его владельца — мистера Синистера.
Может быть, им стоило начать готовиться к концу света, когда пропала Наташа. Черная Вдова, опытный оперативник ЩИТа, шпионка и, в свое время, лучшая наемная убийца во славу своей Родины, однажды просто не вернулась из похода по магазинам.
Может быть, желавший править Землей Локи со своей армией читаури мог действительно спасти их. Им всего лишь нужно было сложить оружие и не сопротивляться вышедшим из портала тварям, и принц Асгарда стал бы их правителем и защитником.
Клинт усмехнулся пораженческому настрою своих мыслей, но рядом не было никого, кто мог бы попенять ему за это. Стив Роджерс стал воспоминанием, Старк — собственной тенью, Беннер исчез, объединившись с Халком, а о судьбе Тора Клинт не знал ничего. Вполне могло оказаться, что в Асгарде творится безумие подобное земному.
Приходить в Башню было ошибкой — воспоминания накатывали одно за другим.

***

— Ты хочешь сказать, что ваша контора не будет ее искать? — голос Старка лучится недоверием и недоумением. В любое другое время Клинт бы искренне посмеялся над тем, что нашлась ситуация, способная поставить в тупик даже Старка, но Наташа не выходила на связь уже неделю.
— Совет считает, что она в России, сдает все секреты ЩИТа КГБ, ФСБ, а, возможно, и лично президенту, — Бартон кривится чужому идиотизму, в глубине души соглашаясь с Советом. Будь это любой другой агент или знай он Романову немного хуже, то сам в первую очередь подумал бы о подобном.
— Ну, это же Совет, — Старк фыркает, отмахиваясь от подобного предположения. — Что говорит Фьюри?
Клинт не знает почему, но Тони верит в Наташину невиновность, в то, что у Вдовы проблемы, и что она не стала бы предавать их. Агент в Бартоне обещает дать Старку хороший подзатыльник, потому что это слепое доверие до добра не доведет. Человек, потерявший друга, просто благодарен Тони за желание помочь.
— Совет связал руки ЩИТу, но не Мстителям, — Клинт передразнивает интонации директора, а потом пожимает плечами. — Из его уст это можно считать благословением.
Старк кивает, принимая ответ.
Алгоритм поиска он пишет за несколько часов, пока Бартон разыскивает Роджерса и Беннера. Тор немного занят в Асгарде, и у них нет возможности с ним связаться, но хотя бы половина команды — это уже что-то. Если неизвестные смогли незаметно похитить Вдову из переполненного людьми города, да так, что ей не удалось оставить никакого сообщения или знака, то потребуются все ресурсы, которые они смогут найти.
— Ты ей веришь? — Беннер горбится, протирая краем рубашки свои очки. Клинт не знает, какие у Наташи с Брюсом отношения, но надеется, что достаточно теплые, чтобы он согласился помочь.
— Я ей доверяю, — это самый честный ответ, который он может дать, не вдаваясь в путаницу их отношений. Она два раза пыталась его убить, оставив ему на память рваный шрам на бедре и нелюбовь к сумочкам из змеиной кожи. Он целых семь месяцев гнал ее как дикого зверя, но, загнав в угол и лишив надежды на спасение, отпустил.
— Тоже неплохо, — неуверенно улыбается Брюс, возвращая очки на нос.

***

Клинт вышел на улицу, где воздух пах гарью и падалью, а темнота была настолько плотной, что даже с его уникальным зрением границы предметов теряли свою четкость. Город, разрушенный сражениями, выглядел пустым — с наступлением темноты здесь пряталась даже немногочисленная живность, пережившая явление Апокалипсиса.
Кто из них мог предположить, что расписанный в различных религиозных книжонках конец света окажется мутантом? Сильным, невероятным мутантом, время от времени проверяющим защитников Земли на прочность. По сравнению с возможностями и умениями Апокалипсиса, Локи с его читаури и Тессерактом казался всего лишь наивным ребенком и, определенно, меньшим из зол. Поймав себя на этой мысли, Бартон фыркнул в арафатку, натянутую до самых очков и положил ладонь на рукоять пистолета — думы думами, воспоминания воспоминаниями, но стать чьим-то ужином он не хотел.
С наступлением ночи с улиц исчезали немногочисленные люди и мутанты, исследовавшие развалины в поисках еды, одежды, медикаментов или деталей. Потому что ночь была временем правления тварей. Может быть, у этих штук было какое-нибудь более умное название, но Клинт не знал его. Твари, по словам Старка и Зверя, были генетическим экспериментом, попыткой привить ген-Х животным. Записи о подобных экспериментах были среди вынесенных Старком с острова Синистера данных. Вышел ли эксперимент провальным или их создатель рассчитывал именно на такой результат — об этом Клинт не знал тоже. При следующей встрече с Синистером он собирался не рассуждать с ним о результатах его экспериментов, а пустить ему в лоб стрелу. А лучше — две или три, чтобы убить наверняка.
Тварь напала бесшумно. Не было предупредительного рычания, клацанья когтей по остаткам мостовой, просто из темноты на него прыгнула кошка с головой, похожей на голову акулы-молота. Приплюснутая, вытянутая, с толстой лобовой костью и широко расставленными глазами — она напоминала порождение ночного кошмара. Бартон выстрелил на отголосок движения, замеченный в темноте, и тварь, жалобно мяукнув, завершила свой прыжок в шаге от него, свалившись на асфальт, словно куль с песком. Пуля вошла в сердце, и Клинт даже успел порадоваться своему везению — у этого подобия кошки оказалась бронированной только голова, — прежде чем на его спину обрушилась чья-то туша, сбивая с ног прямо на труп кошки. Когти с треском впивались в кевлар, пока зубы пытались вцепиться в шею, но выпяченный вперед широкий лоб мешал твари нормально укусить — зубы соскальзывали с уплотненной кожи куртки.
Единственным плюсом этих тварей была их глупость. Может быть, так влиял на них ген-Х, давая силы, но отнимая сообразительность, может быть, это Синистер отбирал для своих опытов самые глупые образцы, чтобы обретшие способности твари не решили свергнуть своего создателя, в чем бы ни была причина — это было на руку выжившим. Она даже не пыталась сменить тактику, чтобы добраться до человеческого мяса. Так что Клинту нужно было всего лишь вытащить из-под себя руку и выстрелить себе за спину. Всего-то. Если не считать того, что он был придавлен к трупу одной твари другой, весящей, по его ощущениям, не меньше ста килограммов.
— Какая встреча! — туша рухнула на Бартона, врезавшись бронированным лбом в его затылок. Правда, в следующий момент телу Клинта стало невероятно легко — с его спины стащили труп твари. — Тебе не говорили, что детям ночью гулять нельзя?
Голос неожиданного спасителя был полон насмешки и лишен даже оттенка сочувствия. Впрочем, от Росомахи Бартон иного и не ожидал.
— Прости, мамочка, я плохо тебя слушал, — простонал Бартон, переворачиваясь на спину, и тут же оказался вздернут за грудки, а возле горла опасно заблестели лезвия когтей.

***

Когда они находят Наташу, то не сразу узнают в испуганно глядящей на них женщине Вдову. У нее спутанные волосы, утратившие свой огненный цвет, паника и страх, плещущиеся во взгляде, и тело, превращенное в сплошной кровоподтек.
— Наташа, — выдыхает пораженный увиденным Клинт, и женщина, бывшая когда-то лучшим из известных ему шпионов, вжимается в стену.
— Господи, — даже пропущенный через фильтры, голос Старка полон ужаса и, неуловимо, гнева. Куда Тони исчезает после этого — блевать или мстить — Клинт не знает и не хочет знать. Роджерс, кажется, просит его о чем-то, прежде чем направить ярость Халка на врагов.
— Наташа? — Бартон медленно выдыхает, заставляя разжаться судорожно сжатые кулаки. — Это я, Клинт. Все закончилось.
Он не уверен, что это сработает, что Наташа поймет его, а не решит свернуть ему шею. Единственное, в чем он уверен, так это в том, что загнанные в угол хищники — самые опасные.
— Ты в безопасности. Все закончилось. Все хорошо.
Он повторяет эти слова как мантру, показывая Наташе раскрытые ладони и делая шаг вперед.
— Мы пришли помочь. Забрать домой. Пойдем домой? — Клинт улыбается ей как ребенку, медленно протягивая ладонь и делая еще один шаг. Наташа подтягивает колени к груди, неосознанно пытаясь увеличить расстояние между ними. Но Клинт засчитывает себе на счет победу — испуг в ее глазах сменяется недоверием и робкой надеждой.
— Наташа, — Бартон, опустившись перед ней на корточки, жалеет о том, что из всех слов на русском знает только маты и названия городов. — Все будет хорошо. Ты мне веришь?
— Клинт? — удивленно всхлипывает она, крепче прижимая колени к груди. — Ты пришел? Ты настоящий?
— Я реальный, реальнее некуда, — скулы сводит от дружелюбной улыбки, хотя больше всего ему хочется лично найти этого Синистера и расстрелять в него весь колчан. Но Наташа осторожно тянется к нему, словно боясь, что Клинт может развеяться мороком. Она прикасается к его ладони самыми кончиками пальцев, невольно показывая Бартону сбитые костяшки и искалеченные ногти.
— Клинт! — в следующий момент Наташа уже цепляется за него, обнимает за шею, сжимает пальцы на его плечах так сильно, что, скорее всего, останутся синяки.
Они разносят лабораторию на острове по камушку. Халк крушит стены, Железный Человек проходит следом, заливая все огнем, а Клинт, обнимая прижавшуюся к нему Наташу, наблюдает за этим действом из квинджета.
— Старк сказал, что забрал материалы исследований, — Роджерс оборачивается к ним из кресла пилота.
— Я даже не хочу знать, чем этот ублюдок развлекался, — цедит Бартон, чувствуя, как Романову колотит мелкая дрожь под его ладонью.

Весь следующий месяц Наташа не подпускает к себе никого, сторонится людей и прикосновений, отгораживаясь вежливыми улыбками. Это не особо сложно, потому что ее постоянными посетителями являются лишь врачи да команда Мстителей. Фьюри приходит к ней в палату единственный раз, рассматривает сходящие с ее лица синяки, а потом отдает Клинту подписанный приказ об отпуске для него и Романовой.

***

К убежищу они шли нагруженные — Хоулетт авторитетно заявил, что мясо кошек съедобно, а Бартон не стал спорить. Разделав туши и вырезав из них «правильные» куски, Росомаха нашел что-то напоминавшее шторы и завернул мясо в них, в несколько движений превратив куски ткани в подобие рюкзаков.
— Значит, ты вернулся? — наконец спросил Клинт, когда молчать дальше стало невыносимо. Это было не самой хорошей идеей — говорить, когда рядом ходят совершенно бесшумные твари, любящие нападать парами. Но слух Бартона здесь был бесполезен, а Росомаха больше ориентировался в таких ночах на запахи, поэтому разговор не мешал никому из них.
— Я всегда возвращаюсь, — фыркнул Логан, ожидая комментария о своей ненадежности. Вместо этого Бартон тихо рассмеялся, пихнув его кулаком в плечо:
— Оставь эти фразы для фильмов!
Он мог бы рассказать Хоулетту о том, что среди выживших даже делались ставки: вернется он или нет. Некоторые были уверены в том, что он пошел сдаваться Апокалипсису, вслед за сыном и другом, другие называли его расчетливым ублюдком, просто не желающим подыхать рядом с ними, третьим было плевать на него — они радовались, что припасов останется больше.
— Точно, — Логан хлопнул Клинта по плечу в ответ, хохотнув. — «Росомаха Бессмертный» или «Росомаха возвращается»… А что, неплохо, мне нравится.
— От скромности не… — Бартон остановился, подчиняясь знаку Росомахи и выхватывая пистолет. С соседней улицы донесся вскрик, засверкали молнии, освещая на несколько мгновений заваленную мусором и обломками дорогу, и все затихло.
— Ты, я смотрю, наконец-то поумнел, — кивнул Логан на пистолет в руке Клинта. Последний раз, когда они виделись, Хоукай не собирался менять свой лук ни на что другое, не веря в его бесполезность в новом мире. В прекрасном новом мире, спасибо за который следовало сказать мистеру Синистеру, составившему и воплотившему в жизнь свой план.
— Это презент от Старка, — Бартон одним движением превратил пистолет в подобие арбалета, вызвав этим усмешку Логана.
— Предсказуемо. Погоди, этот ваш… ? — Росомаха сделал неопределенное движение рукой, видимо, призванное обозначить вопрос: «Пришел ли Старк в норму».
— Нет. У него были наработки, давние идеи, а теперь выдался повод стряхнуть пыль, — Клинт постарался сказать это как можно более беззаботным тоном, словно позволять Ричардсу заглядывать в чертежи Тони, которые тот не показывал даже команде — в порядке вещей.
— Жаль. Хороший был мужик, хотя и наивный. Доигрались. Миротворцы, чтоб вас, — Логан сплюнул под ноги, иллюстрируя свое отношение к политике «неубийства» Мстителей. Это правило было негласным, но исполнялось командой — останавливать, но не убивать без крайней необходимости. Хотя, за себя Клинт мог точно сказать, что время от времени в отчетах он преувеличивал критичность ситуаций и подозревал, что Наташа делала точно так же.
— Вон там был магазинчик Рейнольдса, — совершенно неизящно сменил тему Клинт, заметив обломок знакомой вывески. — Комиксы он рисовал клёвые, про Часового, парня с силой сотни лун или как-то так.
— Тысячи солнц, вообще-то, птичьи мозги, — не задумываясь, поправил его Россомаха, поводя головой.
— Ты читал? — вскинул брови Бартон, уже догадываясь об ответе. Магазинчик комиксов Рейнольдса был малоизвестен, и Клинт всегда удивлялся тому, как Боб умудрялся держаться на плаву.
— Я похож на придурка, который читает комиксы? — фыркнул Логан, даже не потрудившись повернуться. На границе его слуха раздалось клацанье когтей об асфальт, а воздух начал еле уловимо пахнуть озоном и мертвечиной. — Тихо.

***

Похороны Стива проходят тихо. Стивен Роджерс, американский солдат, неизвестен никому, а Капитан Америка сейчас выполняет очередную миссию где-то в Канаде.
— Было понятно, что они сделают это. Давно было понятно, — Старк усмехается так, как делал это всегда, а Бартону кажется, что тот рассыпается у него на глазах, пряча осколки и обрывки себя за привычными улыбками и пижонскими костюмами.
— Ты о Вдове? — Клинт поправляет темные очки, словно те могли исчезнуть за минуту разговора. Черная Вдова по-прежнему работает на ЩИТ, выполняя самые грязные и самые деликатные поручения, но Наташа Романова — больше нет.
— Стив не верил. Каждый раз говорил мне о сознательности, гражданском долге, ответственности перед людьми, правде, — последнее слово Старк выплевывает, в последний момент сдерживаясь, чтобы не выругаться перед гробом.
Кроме Мстителей на кладбище лишь полковник Роудс, мисс Поттс, священник да пара стариков — бывших сослуживцев Роджерса. Все в темных очках, словно в плохой пародии на Матрицу, и Клинт пытается представить, что сказал бы об этом сам Стив. Только Роджерс больше не скажет ничего — он лежит в гробу, укрытый звездно-полосатым флагом. Бартон уверен, что здесь не обошлось без Старка — согласно протоколам тело Стива должны были поместить в хранилище, пронумеровать и забыть. Вместо этого они стоят на кладбище, где похоронены сослуживцы Стива, все те, с кем он в сороковые воевал бок о бок.
— У нас гости, — перебивает излияния Тони Бартон, замечая движение за одной из статуй, но тот лишь дергает плечом.
— Встрепанный и патлатый? Это Джеймс Барнс, — Старк говорит это так, словно он не удивлен появлению Барнса. Тот не подходит, наблюдая за церемонией издалека и, кажется, не собираясь ее срывать.
— Барнс? Который Баки?
— Какая ирония — от живого он убегал, а вот к мертвому сам пришел, — Тони пытается выдать это за очередную шуточку, но фраза выходит неожиданно искренней в своей злости.
Беннер не отводит взгляда от ямы, в которую навсегда погрузится тело их товарища, а Тор вполголоса говорит что-то на древненормандском. Возможно, читает молитву или нечто подобное. Прощается в традициях Асгарда.
— В первые дни... когда мы только... — Старк несколько раз кашляет, пытаясь собраться с мыслями. — Он сказал, что хотел бы быть рядом с товарищами.
Тони молчит о том, что фраза звучала несколько иначе, что вся она была обвинением самому Старку. Их отношения не задались с самого начала, а теперь Стив мертв. Не извиниться, не исправить, не рассказать.
Наташа приобнимает Пеппер, даря поддержку. Мисс Поттс, насколько известно Клинту, был дорог Роджерс. Он уверен, что она не видела в нем свой идеал мужчины или выгодную партию, что она испытывала к нему исключительно симпатию и привязанность, приправленные благодарностью. Только не знает почему. Слишком поздно Бартон обратил на это внимание: сначала он был слишком занят поисками в себе следов Локи, потом пропала Наташа, а когда нашлась — ей была нужна его поддержка, и на большее ему не хватало сил и времени.
Клинт ловит ее взгляд, прежде чем успокаивающе кивнуть: Джеймс Барнс не представляет ни для одного из них угрозы. Не сегодня. Она прикрывает глаза, показывая, что поняла и возвращает свое внимание Пеппер. Он еще несколько мгновений смотрит, как Романова сжимает ладонь мисс Поттс, как что-то говорит на ухо, успокаивая, касается плеча, и морщится, чувствуя во всем этом какую-то неправильность.
— Черная Вдова, — Старк усмехается. — Вот кто на своем месте.
Наташа, в черном закрытом платье, кружевных перчатках и шляпе с черными цветами действительно похожа на вдову, и Бартон наконец-то понимает, что именно его все это время тревожило — отсутствие скорби. Она выглядит как женщина, расчетливо спровадившая своего мужа на тот свет и теперь, для достоверности, выдерживающая по нему траур.
— Наташа не из тех, кто будет рыдать на кладбище, выставляя свое горе на всеобщее обозрение, — то ли для себя, то ли для Старка говорит Клинт, когда священник заканчивает отпевать Стивена Роджерса — человека, верившего в людей больше, чем они в него.

***

Когда начались «волнения среди мутантов», правительство успокоило людей, пообещав, что примет меры. Оно их действительно приняло — скрывшись вместе со своими семьями через несколько часов после этого заявления. Может быть, у министров была развита интуиция или один из них был на самом деле мутантом, умеющим заглядывать в будущее, Клинт не знал. Зато он точно был уверен в том, что Мстители и другие герои потеряли драгоценное время в самом начале войны, когда начали реагировать локально. Вместо того чтобы посмотреть на всю картину разрушений целиком, увидеть логику в уличных беспорядках, вычислить организатора и лидера, они отправились на улицы усмирять бунтовщиков. А теперь они скрывались в подземных туннелях, словно крысы.
Клинт потер ладонями лицо, пытаясь взбодриться и избавиться от пораженческих мыслей, но не преуспел в этом. Отсутствие Роджерса ощущалось особенно остро — не было того, кто мог в уставших и почти смирившихся людях зажечь искру веры и надежды. Может быть, когда-то с этим могли справиться Старк или лидер иксменов — Скотт Саммерс, но Тони сейчас самому не помешала бы поддержка, а о судьбе Скотта и его жены не было известно ничего. Последний раз новости о них принесла Китти Прайд, благодаря нападению Циклопа на лабораторию Синистера избегнувшая чести стать подопытной. С тех пор о них ничего не могла сказать даже Эмма Фрост, пытавшаяся найти их с помощью телепатии.
Сложно сохранять позитивное мышление и надеяться на лучшее, если ты проморгал предателя в своей кровати. «Троянского коня» впустили в Башню они все, но спал с ней (с ним?) только он. Им потребовались полтора года и бесцеремонный канадец, чтобы найти предателя в своем доме. В плохие дни Бартон представлял, как все вышло, если бы Логан не решил заглянуть к Старку. Картина выходила гораздо более приятной, чем реальность: живые люди, мутанты и герои, занимающиеся своими обычными делами в неразрушенных городах. Нет сопротивления, восстаний и революций — все довольны своей жизнью и даже не подозревают, насколько изменился мир. Одно то, что были дни, когда Бартон считал такой поворот событий лучше, чем настоящее, указывало на истинные размеры его усталости.
Логан шел молча, то и дело поводя головой и глубоко вдыхая. У Бартона в какой-то момент создалось ощущение, что это не он вел Росомаху к ближайшему входу в «убежище», а наоборот. Словно канадец и не исчезал почти на полгода, никого не предупредив.
— Никакой охраны, приходи кто хочешь, — презрительно сплюнул под ноги Джеймс, когда они подошли ко входу, спрятанному среди гор мусора и обломков.
— Хочешь? Приходи, — пожал плечами Клинт, ныряя в просвет между балками. Для большинства из находящихся в «убежище» этот трюк был бы невозможным из-за невидимых в темноте кусков арматуры, обломков труб и осколков. Только мутанты вроде Прайд или Ночного Змея, умеющие проходить сквозь предметы или телепортироваться, да обладающие способностью видеть в темноте могли им воспользоваться.
— Ничему тебя жизнь не учит, — фыркнул Логан, входя следом за Бартоном. Коридор за дверью хотя и был освещен лишь блеклым светом мха, разросшегося по стенам, но после почти кромешной темноты улицы они оба замерли, привыкая к освещению. С потолка каждые десять метров свисали безжизненные остовы ламп, лишенные электричества, а поперек коридора текла слабая струя ржавой и грязной воды. Росомаха огляделся, морща нос и поочередно вытаскивая когти. — Живописно у вас тут.
— А чем еще всем заниматься-то? Полгода все украшали к твоему приезду, — вернул ухмылку Клинт, перешагивая через пародию на ручей.
— Неважные из вас дизайнеры, — вынес вердикт Логан, закрывая разговор. Подземелья морлоков — прячущихся мутантов, обозленных на людей — стали пристанищем для всех: самих морлоков, людей, супергероев, известных на весь мир мутантов. Если бы Росомаха был склонен к философским рассуждениям, то наверняка бы оценил иронию ситуации: ненавидящие иксменов и людей морлоки подарили тем, кого ненавидели, шанс выжить. Пример взаимопомощи и принципа возвращающегося сторицей добра в действии, мог бы сказать Ксавьер, если бы дожил до этого дня.
Их шаги, дробясь, разносились под сводом туннеля, оповещая всех об их возвращении. Бартон хмурился, оглядываясь, — ему не нравилась тишина, царящая вокруг. Несмотря на время суток, царящее на поверхности, здесь всегда кто-нибудь работал, шумел, разговаривал или строил планы. Впрочем, причина такого молчания стала ясна довольно скоро — на первой же развилке сидел, скрестив ноги, Халк, читающий книжку.
— Привет, Большой парень, — Логан хлопнул Халка по руке, проигнорировав его неодобрительное ворчание. — Я смотрю, он не особо дружелюбен…
— Дети пытаются с ним играть в черепашек-ниндзя: Беннера это забавляет, а Халка, кажется, пугает, — усмехнулся Бартон, вспомнив как дети-морлоки, нацепив на глаза разноцветные повязки, торжественно нарекли Халка учителем Сплинтером и почти сутки ходили за ним гуськом, называя исключительно сенсеем.
— Как ты их различаешь? — Росомаха, игнорируя все правила тактичности, задал свой вопрос, не отойдя от Халка и на пару шагов. Сзади тут же раздался гневный рык, но Логан лишь довольно осклабился, предвкушая драку — уличные твари были для него скучными противниками, опасными лишь своим количеством. Но зеленый гигант остался сидеть на месте, вцепившись в книжку, словно в спасательный круг. И для Беннера, и для Халка разговор об их слиянии был довольно болезненной темой. Если они и раньше делили одно тело на двоих, то теперь два сознания были заперты в теле Халка и, по прогнозам Генри Маккоя, вскоре должны были слиться в одно, наделенное злостью и мощью Халка и гением Беннера.
— Они совершенно разные, — пожал плечами Бартон, когда стало ясно, что никакой драки не будет.

***

Клинт вертит на костяшках пальцев наконечник стрелы, глядя на ровную поверхность кофе в белой кружке. Фьюри молчит, откинувшись на спинку плетеного кресла и наблюдая за всеми входами и выходами, пока Бартон собирается с мыслями.
— Ты всегда подозревал, что это может случиться, — лучник подкидывает кусочек металла и ловит его раскрытой ладонью. Острые края, впившиеся в кожу, когда Клинт сжимает ладонь, доказывают, что этот разговор происходит в реальности, а не в каком-нибудь алкогольном бреду.
— У нас уже был пример полного обращения Блонски. В случае с Беннером это был лишь вопрос времени,— Фьюри пожимает плечами, словно его не волнует, что послужило причиной превращения доктора Беннера в Халка окончательно. — В ЩИТе предатель.
Бартон стискивает наконечник еще сильней, сдерживаясь, чтобы не ударить своего бывшего начальника за это равнодушие. Только вчера Брюс заходил к нему в комнату, чтобы поговорить о чем-то важном, а сегодня он уже зеленая махина, полная ярости и ненависти к миру, а директор ведет себя так, словно ничего не произошло.
— Время здесь ни при чем, — отрицательно качает головой Клинт, заставив ладонь разжаться и снова запуская наконечник стрелы перекатываться между пальцев. — Кто-то выводит Мстителей одного за другим.
Старк медленно сходит с ума, замкнувшись в своей скорби и вине, хотя Бартон даже предположить не может, как Тони может быть причастен к смерти Роджерса. Ни у него, ни у Наташи или Брюса так и не получилось поговорить с ним об этом — Старк тут же находил два десятка «жизненно важных» причин, чтобы отвязаться от разговора.
— Сперва Наташа, — Клинт свободной рукой вытаскивает из подставки зубочистку и переламывает пополам. — Стив. Тони. Брюс.
— Ты следующий, — хмыкает Фьюри, глядя на четыре переломленных зубочистки, лежащие на столе, как на задачу. И у этой задачи есть решение, какое-то очень простое решение, находящееся прямо под носом, но которое он пока не видит. Он поднимает взгляд на Бартона, чувствуя, что еще немного информации, и ответ будет найден. — О чем Беннер хотел с тобой поговорить?
Бартон закусывает губу, как всегда делает задумавшись. Привычка дурная, подростковая, но удивительно подходящая Клинту.
— О смерти Роджерса и ошибках в работе Джарвиса, — хмурится лучник, прежде чем метнуть кусочек металла в лоб директора ЩИТа. Наконечник входит в здоровый глаз Фьюри, окатывая светлую поверхность стола кровью, а Бартон довольно улыбается, встряхивая руки.
— Следующий — ты, — говорит Клинт трупу директора, прежде чем воздух вокруг лучника начинает дрожать, словно в пустыне. Клинт делает выдох, а вдох делает уже Эмма Фрост, улыбающаяся испуганным официанткам и бармену. — Ничего страшного не произошло. Мужчины поговорили и ушли.
Она прижимает пальцы к вискам, проникая в сознание людей, стирая их воспоминания и вкладывая новые.
— Вы хотите пойти и выпить кофе, — улыбаясь, Эмма проводит ладонью по воздуху, словно джедай, и заходится смехом, когда персонал, глядя перед собой совершенно стеклянным взглядом, уходит на кухню.
— Мама была права, когда говорила, что за собой надо убирать, — вздыхает Эмма, поворачиваясь к трупу и заляпанному кровью столу. Она упирает ладони в бедра и прищуривается, раздумывая, что делать с мертвецом и оставленными следами. Пальцами в белых перчатках она приподнимает повязку, закрывавшую левый глаз директора, и разочарованно вздыхает, увидев глядящее в пустоту глазное яблоко. — Всего-то? Я-то надеялась на заряд тротила или место для флешки.
Воздух вокруг Эммы снова дрожит, словно плавясь от жары, а в следующий момент вместо Белой Королевы над телом Фьюри стоит Джин Грей. Она выпрямляется, откидывая рыжие волосы за спину, и раскидывает руки в стороны, заставляя труп и столик, забрызганный кровью, рассыпаться прахом.
— Прощайте, директор. А ведь вы мне действительно нравились, — воздух вокруг Джин плавится и дрожит, а ее лицо искажается — слишком много сил потрачено на заметание следов, и превращение теперь причиняет боль. На пол падает тяжело дышащая Романова, по ее лицу и шее течет пот, капая на пол с носа и подбородка, впитываясь в воротник футболки. Она сама себе напоминает мороженое, выставленное на солнце, настолько хочется растечься по полу и никогда больше не шевелиться. Наташа бы так и поступила, если бы не необходимость вернуться в Башню и закончить начатое.

***

Рассказ Логана о том, что происходит на поверхности во владениях Апокалипсиса, занял остаток ночи. За полгода Росомаха успел увидеть и узнать много нового, пересечь материк от края до края и не раз вступить в схватку с отрядами Синистера, а они отчаянно нуждались в информации. Он подтвердил теорию Зверя и Фрост о том, что неестественная темнота, наступающая с наступлением ночи — дело рук очень могущественного мутанта, рассказал, что Саммерс и Грей мертвы, но на основе их ДНК Синистер собирается создать армию. И именно ему принадлежало предложение собрать все возможные силы и броситься в бой.
— Эй, Хоукай, — оставив собравшихся обсуждать его предложение, Росомаха догнал направившегося к выходу Бартона, проигнорировав оклик Грозы. Клинт лишь от неожиданности дернул плечом, но не остановился. Здесь, в «убежище» их прозвища, клички и кодовые имена давно потеряли любой смысл. Даже имя Тони Старка, которое когда-то было способно распахнуть любые двери, здесь стало всего лишь именем, набором букв, закрепленным за определенным человеком. Так что для Бартона услышать свое старое прозвище было чем-то странным, сродни привету из прошлого, от которого ты пытался убежать.
— Если ты хочешь мое мнение, то я согласен на прорыв, — Клинт предпринял попытку увильнуть от возможных новостей, на которую Логан лишь фыркнул:
— Я и не сомневался.
Остаток пути они проделали в молчании — Клинт пытался придумать, как избежать разговора, а Логан прикидывал, осталось ли в «убежище» еще пиво или ему придется довольствоваться обыкновенной водой.
В лаборатории было пусто — Ричардс, вместе с Думом и Зверем в столовой, превратившейся в зал совещаний, спорили: стоит ли идти на верную гибель сейчас или подождать пока она сама придет к ним. Старка не было видно, и Бартон, отметивший его отсутствие в столовой, проверил наличие брони Тони. Тот факт, что она стояла на том же месте и в таком же состоянии, в котором он видел ее в последний раз, обнадеживал: Старк не собирался покидать подземелья и творить глупости. Единственная хорошая новость за ночь.
— Морф мертв, — Логан сказал это тоном, которым обычно говорят о погоде. Он даже не повернулся к Бартону, сочтя разложенные на столе детали интересней реакции Клинта. По крайней мере, шестеренки из темного металла, не отражающего слабый свет мха, не могли никому рассказать, как кривилось лицо Росомахи при этих словах. Кевин Сидней, больше известный как Морф, был долгое время его единственным другом. Другом, которого он предал и бросил умирать ради спасения остальной команды. Пусть решение об отступлении и принял тогда Циклоп, но Логан не снимал с себя вины за тот поступок — он должен был вернуться и проверить. Забрать тело, в конце концов.
— Ты его… — Бартон замолчал, неспособный говорить дальше. Горло словно стянуло невидимой петлей, и он даже провел рукой по шее, чтобы убедиться, что ему это только кажется. Клинт оперся плечом о полку с инструментами, и те сочувственно звякнули, разрывая неприятную тишину.
— Не я, — Логан отрицательно качнул головой, чувствуя спиной взгляд лучника. Перед глазами всплывали картины прошедших событий. — Оказывается, тогда, четыре года назад, после выстрела Стража он остался жив. Был тяжело ранен, умирал, но он был еще жив, когда Саммерс скомандовал отлет.
Бартон, скрестивший руки на груди и удобней прислонившийся к полке, недоуменно нахмурился. Раньше Джеймс никогда не говорил о том, что именно произошло с его другом, ограничиваясь скупым: «Мы считали, что он умер». Что произошло с ним за эти полгода, раз ему потребовалось выговориться?
— Этот придурок оттолкнул меня с линии огня, попав под выстрелы сам. Умирающего его нашел Синистер и вылечил, заодно изменив сознание, — в голосе Росомахи отчетливо звучала ненависть, такая же незамутненная, как и у самого Бартона. Их счет к Синистеру был слишком личным. И Клинт в этот момент был уверен, что если все решат прятаться дальше, то они с Росомахой отправятся за головой этого приспешника Апокалипсиса сами. — Что было потом, ты знаешь сам.
О да, Клинт знал прекрасно эти события. Он постоянно прокручивал их в голове, находя ложь и нестыковки, которые почему-то не смог заметить сразу. Тогда пропала Черная Вдова, ушедшая по своим делам и не вернувшаяся ни через несколько часов, ни через несколько дней. А через две недели они нашли Морфа, притворявшегося потерянной, измученной и едва не сведенной с ума Наташей. Никто из них не обратил внимания на то, с каким любопытством и интересом она смотрела записи со своим участием, как рассматривала фотографии и вчитывалась в свое же досье. Как учила их привыкать к другой себе, более мягкой, менее смертоносной, как уходила от любых разговоров о своем прошлом или о том, что произошло на острове.
Сейчас, подпирая плечом шкаф, давно лишившийся стекол, Бартон предполагал, что Роджерс начал догадываться обо всем первым. Но обвинять кого-либо из своей команды в предательстве или лжи без доказательств он не мог — не позволяли воспитание и принципы. Или просто не верил в такую возможность. Впрочем, в это не верил ни один из них. Но однажды утром они проснулись, а Стив — нет. Его сердце просто остановилось, словно вспомнив о своем возрасте. Возможно, Старк и Беннер что-то заподозрили, читая отчет о вскрытии, а, возможно, они были просто следующими на очереди.
Джарвис был взломан и искалечен вирусами из данных, привезенных с острова Синистера, а потому никогда не фиксировал того, как ночами Наташа превращалась в различных телепатов, мучавших сознание Тони кошмарами. Клинт был уверен, что были вечера, когда она становилась Стивом, укоризненно смотрящим, но не говорящим ни слова. При одной мысли о том, что все это время он ничего не замечал, становилось гадко от самого себя.
Что Морф сотворил с Брюсом, Бартон даже не мог предположить. Может быть, отравил человеческое тело, и Халк стал для того единственным спасением, может быть, снова воспользовался услугами телепатов и что-то изменил в сознании Беннера, но факт оставался фактом — Брюс Беннер окончательно стал Халком.
Следующими должны были стать они с Тором, но появление Росомахи тогда нарушило все планы Морфа. Учуявший на Бартоне знакомый запах давно мертвого товарища, Логан завязал драку с ним в фойе Башни. Клинту до сих пор снилось в кошмарах, как вышедшая на шум Наташа превращается в различных мутантов, ломая Росомахой стены. Через два дня после этого «инцидента» Капитан Америка распустил ЩИТ и в прямом эфире заявил о воцарении Апокалипсиса, а Черная Вдова атаковала школу Ксавьера.
— Этот идиот наступил на те же грабли, — Росомаха фыркнул, поворачиваясь к Бартону лицом. Тот выглядел так, словно новость о смерти того, кто разрушил его жизнь, не принесла ему облегчения. — Встал между мной и Реми.
Клинт вскинул бровь, ожидая продолжения, но Логан лишь скривился, выражая свое отношение к такому поступку. Оба замолчали, размышляя, каждый по-своему, о Кевине Сиднее. Мутант, один из тех, кто считал, что мирное сосуществование людей и мутантов возможно, привел человечество на грань вымирания, а после — погиб, спасая друга, оставившего его умирать. Тор мог бы сказать, что судьба «мужа сего» достойна баллады или саги, но Бартон не был уверен, что кому-то кроме Росомахи вообще было дело до Морфа. Здесь, в подземельях, они выживали, думая лишь о настоящем, а история Сиднея была приветом из прошлого.
За стенами изредка раздавались разговоры и шаги проходящих людей, но этот шум лишь оттенял тишину, воцарившуюся в лаборатории.
— Это бессмысленная трата ресурсов, — голос доктора Дума заставил Клинта вынырнуть из раздумий. То, что он возвращался в лабораторию, могло означать лишь одно — решение было принято. — В любом случае.
Кто два года назад мог предположить, что Дум и Ричардс снова станут работать вместе как когда-то давно? Бартон помнил, как на вопрос Старка о выгоде, которую получит фон Дум от их сотрудничества, тот смерил их высокомерным взглядом, словно Тони задал совершенно идиотский вопрос:
— Апокалипсис разрушает мое государство и убивает моих подданных.
И Клинт был уверен, что говорил Дум вовсе не о Латверии.
А теперь их «убежище» во многом держалось благодаря его гению: вместе с Маккоем он создал поле, показывающее истинный облик пересекшего его; помог Ричардсу с расчетами водохранилища; большинство материалов, с которыми они работали, тоже были его заслугой.
Клинт не знал всех подробностей, но, кажется, также он был тем, кто не дал Риду замкнуться в своем горе, оплакивая гибель жены, шурина и друга.
— Твоя идея не имеет и шанса на успех — у нас нет нужного человека, — словно услышав мысли Бартона, отозвался Мистер Фантастик, а в следующее мгновение в дверном проеме показались его руки, тянущиеся к столу. — Росомаха слишком агрессивен для этого.
Логан скептически хмыкнул, отходя с пути что-то ищущих конечностей.
— Я просто образец миролюбия, — осклабился он, когда в проеме появился сам Ричардс, а не только его руки. Дум кивнул, то ли соглашаясь с Росомахой, то ли отвечая Риду, то ли погруженный в собственные мысли — железная маска, по мнению Бартона, значительно затрудняет чтение лиц.
— Прыжок в прошлое способен дать шанс на выживание, а лобовая атака — нет, — Дум развернулся к зашедшим за ними следом Маккою и Фрост. — Как и ожидание.
— Механизм еще не готов, к тому же, подходящего человека будет сложно найти, — Ричардс покачал головой, глядя сквозь Бартона. — Нам нужно время.
Клинт не мог понять, о чем они вообще спорят — предложение Росомахи, по его мнению, было единственным выходом. Если Логан прав, и Мрак, заполняющий улицы тьмой, действительно психически нестабилен, то Эмма (как бы ни раздражала Бартона сама мысль об этом) могла бы проникнуть в его сознание и подтолкнуть к нужному им решению. Даже если их затея провалится, и они не смогут уничтожить Апокалипсиса, то хотя бы погибнут сражаясь, а не зажатые в этих подземельях как в гигантской мышеловке, когда придут созданные Синистером «идеальные мутанты».
— Ты что-то задумал, Виктор, — мисс Фрост скрестила руки под грудью, впившись взглядом в прорези маски фон Дума.
— Конечно, Эмма, — тот кивнул, оглядев присутствующих и задержав взгляд на Бартоне. — Ты права, и я кое-что задумал. Кое-что очень выгодное для меня. Я планирую немного изменить прошлое, чтобы сохранить себе жизнь и не оказаться в этой дыре. Достаточно выгодно и эгоистично?
Ответа телепатки Дум не стал дожидаться, а резко развернувшись и картинно взмахнув плащом, направился к одному из столов с механизмами.
— Кто слишком много убеждает, тот никого не убедит, — пробормотал себе под нос Зверь, прежде чем галантно поклониться мисс Фрост, и, кивнув Росомахе, вернуться к работе. Насколько Клинту было известно, в хорошие для Беннера дни, когда тело Халка принадлежало исключительно ему, Маккой приходил к нему советоваться. Со стороны синий и зеленый гиганты смотрелись довольно колоритно, особенно когда более высокий Беннер снисходительно хлопал Зверя по плечу, указывая на ошибку в расчетах.

***

Клинт сжимает переносицу, пытаясь избавиться от головной боли.
— Прекрати себя так загонять — смотреть страшно, — Наташа стоит на пороге общей гостиной, прислонившись к косяку и обхватив двумя руками исходящую паром кружку. Бартон слабо улыбается, заметив, что черная растянутая футболка на ней — его.
— Директору требуется моя помощь, — он взмахивает планшетом с данными ЩИТа и возвращается к дальнейшему их изучению.
— Клинт, — Наташа подходит едва слышно, отвлекая его внимание божественным запахом какао. — Ты больше не агент ЩИТа. Ты — Мститель.
Она ловко меняет планшет в его руках на кружку какао, ерошит его волосы и устраивается на подлокотнике дивана, с любопытством пролистывая файлы.
— Ты говоришь прямо как Старк, — ворчание Бартона было бы более убедительным, если бы не выражение блаженства на его лице. Какао горячее, сладкое, полное кусочков зефира и действует как обезболивающее — головная боль, мучавшая его последний час, медленно отступает с каждым новым глотком. — Это меня пугает.
— Как Старк? — переспрашивает она, задумчиво разглядывая Клинта. От ее взгляда у него начинает чесаться шрам на бедре, словно напоминая, какие опасные последствия может иметь ее задумчивость. — Нет, мне не пойдет борода.
Наташа снова возвращает внимание планшету, а Бартон, глядя на нее, думает о том, как все изменилось. После возвращения с острова в ней что-то надломилось, и сквозь ее тысячи лиц и масок стала проглядывать другая Наташа Романова — та, которой она могла бы быть, если бы не стала шпионкой. По-прежнему опасная, но гораздо более мягкая, почти лишенная смертоносной ауры…
— Этот парень, — Романова поджимает губы и хмурится, словно перепроверяет верно решенное уравнение. — Тебе стоит обратить на него внимание. На его счету несколько агентов и множество копов…
Она неодобрительно щелкает языком, протягивая ему планшет, но замирает на середине движения.
— А может, черт с ним, с этим Чарльзом Фортом? — многообещающе улыбается Наташа, откладывая планшет на стол. Через мгновение к планшету присоединяется и полупустая кружка с какао.
— Это называется саботаж, агент Романова, — самым серьезным тоном говорит Бартон, притягивая ее к себе и целуя.

***

Катакомбы гудели как рассерженный улей: все носились с деталями механизмов, одеждой, оружием, суетились, разговаривали, спорили, сновали из коридора в коридор и собирались в группы. Клинту это оживление нравилось больше, чем ощущение спокойствия и обреченности, царившее здесь недавно. Оно захватывало их одного за другим, отвоевывало, словно пустыня свои территории — пядь за пядью, затягивало как зыбучий песок, укутывало безнадежностью, лишало интереса к жизни. А теперь все изменилось благодаря Логану и его новостям.
Клинт прислушался к себе, пытаясь понять, что изменилось для него самого с возвращением Росомахи. Выходило, что немногое — новость о смерти Морфа не подарила ему спокойствия и чувства отмщения, сдаваться и пытаться прожить остаток жизни в подземелье он не планировал и раньше, а счет к мистеру Синистеру и без того был большим. Но он действительно был рад видеть Логана живым.
— Рефлексируешь? Странно, я слышал, что агенты ЩИТа умеют действовать, но не умеют думать, — Бартон даже не потянулся за оружием, услышав раздавшиеся за спиной слова. Если фон Дум намеревался застать его врасплох, то тому следовало научиться ходить тише и снять, наконец, свой бесполезный (и напоминающий Клинту о Локи) плащ. — Впрочем, это не важно. У меня есть к тебе предложение.
Виктор встал рядом с сидящим на корточках Бартоном, окидывая взглядом видимую часть убежища — Клинт по привычке выбирал места для наблюдения как можно выше. Внизу бессистемно суетились люди, напоминая мелкий мусор, подхваченный течением реки и теперь несущийся по ее воле. Виктор снисходительно хмыкнул, но промолчал, не став комментировать ни происходящее внизу, ни выбор места дислокации лучника.
— У них нет шансов, ты ведь понимаешь это? — Дум, в лучших традициях римских ораторов, хотел повести рукой, указывая на выживших, но сдержался. Театральность была хороша под прицелами камер, сотнями зрителей (врагов ли, последователей — это не играло роли), но не перед Хоукаем, проведшим юность на цирковых подмостках. Клинт зло прищурился, повернувшись к Виктору, но ничего не сказал, ожидая продолжения. Если бы Дум хотел их кинуть, сбежать в последний момент или сдать Синистеру, то не пришел бы предупреждать. — Единственное, чего они добьются этим порывом — смерти в бою, а не победы.
— Они? Ты не собираешься присоединиться?
Дум засмеялся, услышав вопрос. Возможно, когда-то его смех действительно производил эффект — вызывал страх, оторопь или осознание собственной глупости, но в этот день на Бартона он не произвел никакого впечатления. Может быть, виной тому была атмосфера сборов и предвкушения, может быть, дело было в потерявшем навыки запугивания и нагнетании атмосферы фон Думе, может быть, дело было в самом Бартоне…
— Я собираюсь победить, — маска скрывала выражение лица Дума, но не самодовольную усмешку в голосе. Злой прищур Бартона сменился удивленно вздернутой бровью — жест, явно украденный у Романовой. — Остановить войну до ее начала.
— Что-то вроде: «Лучшая драка та, которая не состоялась»? — тихо рассмеялся Клинт, пожимая плечами и возвращаясь к наблюдению за людьми. Внутри все дрожало от мысли, что существует крохотный шанс все исправить. Спасти Романову, Роджерса, Беннера, Фьюри, сохранить рассудок Старку, не дать Барнсу умереть в очередной раз, изменить хоть что-то в этом лишенном надежды будущем.
— Если у тебя получится, то ни Апокалипсис, ни Синистер даже не узнают, что проиграли свою войну, — почти равнодушно заметил Дум, и Бартон едва не рассмеялся, представив, как глупо они выглядят со стороны: строя из себя независимых и не заинтересованных в разговоре мужиков. Наташа бы наверняка посмеялась над этим и дала обоим хорошего подзатыльника, Старк — сказал бы парочку довольно остроумных замечаний, а Беннер бы едва заметно улыбнулся, качая головой.
— Почему я и почему мы разговариваем здесь, а не в лаборатории?
— Потому что Ричардс все еще винит тебя, — снисходительно пояснил Дум, только Бартон не смог понять, к чему относилась эта снисходительность: то ли к его недогадливости, то ли к обиде Ричардса. Семья Рида Ричардса погибла вместе со взорвавшимся зданием Бакстера — Морф, проникший туда под видом журналистки, изменил настройки оборудования для тестирования способностей, сломал пару газовых вентилей и заставил Бена Гримма на несколько мгновений стать человеком. Этого хватило, чтобы Бен сгорел во взрыве, Джонни оказался заваленным камнями, а пытавшаяся всех спасти Сьюзан умерла от истощения, сохранив жизни мужу и еще двенадцати гражданским. — И потому что ты — один из тех трех, кто знает, с чего все началось. Доктор Беннер и мистер Старк не подходят по вполне объяснимым причинам, так что остаешься только ты.
Клинт кивнул, пока не находя в словах Дума никакого подвоха. Но в том, что второе дно в его плане должно было быть обязательно, Бартон был уверен — несмотря на свои заявления, тот оставался преследующим свои цели эгоистом.
— И каков план?
План, к слову, в описании Дума был достаточно прост — вернуться в прошлое и не допустить случившихся событий. Он не запугивал теориями о необходимости минимальных изменений, не пытался объяснить ему принцип действия его прибора, не рассказывал о возможных рисках и последствиях, он лишь пожал плечами, сказав, что у Клинта больше шансов выжить во время прыжка, чем во время атаки. Он не давал гарантий и обещаний — лишь рассказал о шансе исправить все, шансе, о котором Бартон мечтал с самых первых дней этого ада, и ушел, позволив ему обдумать все. Дум знал, что Клинт согласится, он был уверен в этом, когда оставлял лучника одного.
Бартон пришел через несколько часов. Ричардс был уведен подозрительно вовремя возникшей мисс Фрост, Маккой, прихватив с собой очки и какие-то книги, отправился к Беннеру, Старк, больной и ломкий, был занят своим доспехом.
— О твоем плане никто не знает, — Клинт констатировал факт, а Дум не посчитал нужным отвечать. В лаборатории повисло молчание, разрушаемое лишь ровным гудением горелки в руках Тони.
Что ему сделать в прошлом? Убить Морфа, ставшего Наташей? Рассказать Мстителям о подмене? Найти Росомаху и рассказать ему? Рассказать Джин Грей, Шторм или кому-нибудь из института Ксавье? Доложить Фьюри? Предупредить мир? Какое из этих действий способно предотвратить весь этот ужас последних лет?
— На сколько ты сможешь меня отправить? Год? Два? Три? — Бартон потер лоб, не сводя взгляда с работающего Старка. Сейчас, в очках для сварки, в дырявой футболке с давно выцветшим логотипом какой-то группы, со встрепанными и просящими расчески волосами, он напоминал себя прежнего. Может быть, прибор Дума действительно сработает, и у Клинта будет шанс увидеть их всех: получить порцию язвительных комментариев от Старка, сохранившего следы машинного масла на одежде или щеке; посмеяться вместе с Тором, ценящим хорошее пиво и кабельное телевидение; заработать несколько осуждающих взглядов Беннера, не желающего выпускать Другого парня размяться; поговорить со Стивом, всегда находящим правильные слова, какими бы глупыми они не казались. — Больше? Меньше? Какая длительность?
— А казался таким незаинтересованным, — рассмеялся Дум, не отрываясь от работы. Взгляда Старка, слишком внимательного для того, кого уже второй год считают безумцем, он не заметил. — У нас мало мощности для длительного броска, так что самое большее — пара лет. Выброс энергии будет скрыт самоубийственным рывком, так что Апокалипсис и его Всадники не должны ничего заметить.
Бартон кивнул, ловя усмешку Тони, вернувшегося к полированию доспеха. Это было похоже на гребаное Рождество: возвращение Логана, возможность вернуться в прошлое и хоть как-то исправить ситуацию, а теперь еще и возвращение рассудка Старка. Клинт был хорошим мальчиком, и Санта решил сделать ему несколько подарков?
— Впрочем, если Старк поделится своим реактором, то можно будет стабилизировать поле, что увеличит твои шансы выжить, — Дум оторвался от чего-то похожего на Наташин боевой браслет и ткнул пальцем в сторону Клинта. — И увеличит дальность перемещения во времени.
— Ты хотел сказать: «Поделится энергией своего реактора»? — Бартон бросил короткий взгляд на Тони, но тот никак не отреагировал на это обсуждение.
— Я сказал именно то, что хотел, — фыркнул Дум, кажется, даже закатив глаза — из-за маски Клинт не был в этом уверен.
— Подожди, мне показалось, или ты сказал: «Давай убьем Старка»? — Бартон засунул руки в карманы и вопросительно поднял обе брови. О реакторе в груди друга он знал не так уж и много — Тони не особо распространялся на эту тему, предпочитая отшучиваться, но он точно знал одно — без этого кружка света в груди Тони долго не протянет. Вытащить его равносильно убийству. И Дум как раз предлагал именно это — обменять жизнь Старка на гипотетическую возможность вернуться назад и спасти всех. На возможность, чьи шансы на успех были не столь уж и высоки.
— Тебе показалось, — не задумываясь, отмахнулся Виктор, скрещивая руки на груди. — Я всего лишь сказал, что нам стоит увеличить шансы по нашему же спасению. Точно, ты же герой. Тогда по спасению человечества, конечно.
— В чем подвох? — Клинт снова посмотрел на Старка, но тот выглядел так, словно знакомая усмешка на его лице Бартону показалась.
— Я хочу жить, агент Бартон, и делаю все возможное, чтобы это осуществилось, — Дум покачал головой. — Это недоверие начинает утомлять. И раз уж мне тут не доверяют, то тебе решать, что именно ты сделаешь, когда прибудешь на место. Думаю, у тебя будет около суток в том времени.
Клинт кивнул, удивленный, звучащей в голосе бывшего злодея усталостью.
— Когда мисс Фрост проникнет в голову Мрака, в мире начнется легкий энергетический хаос. Если Росомаха прав, то этот Мрак должен обладать невероятной силой, а столкновение способностей такого порядка… — Дум побарабанил пальцами одной руки по другой, создавая неприятный металлический звон. — Это лучший момент для твоей отправки.
— Когда ты собираешься сообщить об этом остальным?
Дум лишь тихо рассмеялся, словно Клинт задал глупый вопрос.
— Не боишься, что расскажу я?
Старк прошел между ними, бормоча что-то о кофе и радиации, вызвав у обоих удивленные взгляды.
— Лучше бы за этим присмотрел, — Виктор, жестом указав Бартону в сторону уходящего Тони, вернулся к своей работе, показывая, что разговор закончен.
— У всех гениев звездная болезнь или только мне такие достаются? – поинтересовался в пространство Клинт, выходя из мастерской. Никто, ожидаемо, не ответил, только Прайд, куда-то несущая на руках ребенка-морлока, удивленно на него покосилась.

Бартон щурится от яркого солнца, отражающегося в стеклах зданий и проезжающих машин. Мимо снуют люди, разговаривая по телефону, уткнувшись в книги или смартфоны, замкнувшись в собственных мыслях и отгородившись от мира музыкой, льющейся из наушников.
— Эй, не стой столбом, — его толкает какой-то парень в футболке со щитом Капитана Америки на груди.
— Ладно, — Клинт пожимает плечами и отступает в сторону, освобождая дорогу. Какая-то часть его сознания советует ему не надеяться, потому что это — не может быть реальностью. Всего лишь сон, после которого возвращение в реальность с мертвыми друзьями будет еще сложнее и горше. Или прощальная иллюзия мисс Фрост.
— Чокнутый какой-то, — кривится парень, проходя мимо.
После двух лет проведенных в полумраке, солнце слепит, и Бартон благодарен тому, кто додумался сунуть ему в карман солнцезащитные очки. Старк, скорее всего это был Старк.
Улицы полны запахов: бензин, выхлопные газы, духи, запахи выпечки и кофе... Мир красок, звуков, запахов и свободы оглушает давно лишившегося этого Клинта, и тот позволяет себе просто насладиться им. У него еще есть время. Нужно успеть добраться до Сан-Франциско и поговорить с Профессором о Морфе (самый неприятный для него пункт — придется позволить Ксавьеру заглянуть в свой разум).
Бартон смотрит на часы, ведущие обратный отсчет — у него на все дела есть целых семьдесят два часа, а потом механизм, удерживающий его в этом времени прекратит свою работу. Когда Дум объяснял ему принцип работы прибора, даже сквозь маску чувствовалась его усмешка.
— Через семьдесят два часа у него просто иссякнет энергия, и ты прекратишь свое существование. Не вернешься сюда, потому что если у тебя получится, то ни одно из событий не произойдет и этого времени не случится. А если не получится, то все равно не вернешься.
Клинт тогда не понял, чему усмехался Дум, зато понимает сейчас: он не уверен, что сможет отказаться от последних часов в этом мире, дышащем жизнью.
Бартон ощупывает пояс, удерживающий его в этом времени, в поисках передатчика – «подарка» от Виктора фон Дума. По мнению Старка, так и не ставшего доверять Думу, это был идеальный план по увеличению собственного могущества – отправить одного из Мстителей в прошлое со всей той информацией, собранной им в будущем. Это действительно сохранило бы ему жизнь, потому что произошли бы изменения во временной линии, но, в то же время, это увеличило бы мощь его-из-прошлого.
— Ну, Тони, посмотрим, насколько ты был прав, — Клинт отцепляет черную пластиковую коробочку, не толще сотового телефона, и разжимает пальцы, позволяя ей упасть на асфальт. Согласно теории Старка, именно в передаче информации и заключался подвох в желании Дума спасти человечество, но если Тони ошибался, то…то, возможно, сейчас Бартон убивает себя и шанс на спасение тысяч людей. Передатчик Дума отпрыгивает по асфальту, откатывается в сторону, и рассыпается серым пеплом, от которого через мгновение не остается и следа. Клинт считает до двадцати, но он по-прежнему стоит на залитой солнечным светом улице, и чувствует себя до отвращения живым.
Школу Ксавьера он узнает по фонтану и кованым воротам (когда он видел их последний раз, то половина фонтана была каменным крошевом, от здания остался лишь вход, зато ограда, пусть и оплетенная травой, оставалась целой). Во дворе носятся несколько незнакомых ему детей под руководством Прайд. Клинт чувствует на себе ее внимательный взгляд, но она ничего не предпринимает, словно чужие потрепанные мужики здесь в порядке вещей. Он проходит по коридорам, ориентируясь на интуицию и рассказы Росомахи, с таким ощущением, словно он идет по давно забытому дому.
— Здравствуйте, — Джин Грей улыбается ему из-за спины Профессора, а Бартон чувствует осторожные прикосновения к своим мыслям. В отличие от Фрост, и Ксавьер, и его ученица гораздо более деликатны. — Что вас сюда привело?
Оказывается, последние три с половиной года его жизни можно уместить всего в несколько часов рассказа.
Появившийся совершенно бесшумно Росомаха выглядит непривычно в своем черно-желтом костюме вместо потертых джинс и рубашек в клетку, и Клинт даже на несколько мгновений теряет мысль, складывая то, что он видит, с тем, что он помнит.
— Брехня, иксмены своих не бросают, — Логан вздергивает его за воротник, хмурый и злой, как в день их знакомства.

***

Семьдесят два часа истекают быстро, но Клинт не жалеет ни об одном из них. Он пьет пиво вместе с Логаном и Кевином на кухне школы, рассказывая истории из своего прошлого, которое никогда не станет ни его, ни их будущим, когда браслет издает обреченный писк и отключается. В следующий момент его тело рассыпается на молекулы, не оставив после себя даже пепла.

@настроение: торжественно-печальное

@темы: кроссовер, Немного памяти, Avengers Assemble!, фильмосериальное, Вселенная Марвел, Мои перья, Птицы нелетные, печальные странники

@темы: забывайки, Вселенная Марвел, Сопли-слюни-жизнь, Птицы нелетные, печальные странники

Вам дают букву. Вы пишете 10 слов, которые с нее начинаются и как-то к вам относятся.

Есть желающие?

К от  ЧайнаяЧашка
И получив эту букву, я мгновенно забыла все слова с нее начинающиеся, кроме "кошмара" и "кота"
читать дальше
1. Кошмар
Единственный кошмар, который мне приснился в школе и который я помню до сих пор - это детский садик "Маскарад", где из нарисованных окон на меня смотрели нарисованные дети.
Прелесть этого сна в том, что он не был кошмаром по сути - меня никто не пытался убить, не было мрачного артуража и нагнетания обстановки. Просто я шел по своим делам мимо этого садика в одну сторону, а потом прошел в другую - вверх по склону к поезду.

2. Кошелек
Это единственная покупка за зиму, которая мне нравится. Потому что при взгляде на него у меня появляются ПЛАНЫ! И руки у меня растут из жопы и я никогда с ним ничего не сделаю, но сам факт их существования меня невероятно греет.
Тем более, оказалось, что это удобная вещь для хранения карточек. Внизапна-то, да?

3. Кружка
Почему-то у меня они долго не живут. Сперва погибла милая кружка с медвежатками, потом был мамин подарок - с лошадками, но погибла и она, потеряв ручку.

4. Курсовик
Судя по моим ощущениям, это такая штука, которая никогда не кончается.

5. Кавказец
Всегда хотела большого пса-охранника. И всегда в моем представлении это была именно кавказская овчарка.
читать дальше

6. Кофе
Я могу жить без него неделями и месяцами, пить чай и молоко. Но стоит мне учуять его запах, сделать хоть глоток и все - пропала. И ничего кроме него не хочется.

7. Куркума
Одна из любимых приправ, на самом деле. Было как-то дело, что я ее нигде не могла найти.

8. Клавиша
Только я могла умудриться на почти новом ноутбуке, ногтем зацепить клавишу с буквой так, что почти вырвала ее.
Теперь, чтобы пропечатать букву "т" мне приходится прикладывать усилия

9. Книга
До сих пор считаю, что хорошая книга - лучший подарок. Особенно, если это сборник стихотворений.

10. Колокольчик
В начальной школе я была пленена этим цветком. Да и, в принципе, всеми полевыми - они просты и прекрасны.

Т от  Dr. A. Cameron

читать дальше1. Трава
Я люблю траву. Ну, если она, конечно, не осталась пятном на футболке Мне нравится запах свежескошенной травы. Мне нравится лежать на ней летом. Весной - самый красивый зеленый цвет, потому что свежая-свежая трава выползает из пожухлой и распускаются почки.

2. Подтяжки, можно это будут подтяжки? Табак
Мне немного нравится его запах. Самого табака, а не табачного дыма.
Ну, и в небольших количествах.

3. Тоска
Нападает на меня временами, причем совершенно внезапно. Ни жить, ни писать не хочется, людей видеть не хочется, а вот чтобы погладили - хочется. Где логика? Нет логики.

4. Танец
В детском садике божественно танцевала "танец маленьких утят" - в ясельках, в более старшей группе - танец на песню "Буратино". Далее моя танцевальная карьера не сложилась

5. Телевизор
Он, конечно, хорош с одной стороны...но я его не люблю. Потому что ты зависаешь перед ним и все, день куда-то пропадает. Я до сих пор не могу понять куда делось лето и что я с него получила.

6. Тире
По мне и не скажешь, но... Мои тексты просто переполнены тире. На мой взгляд. И, если что, то я не специально!

7. Тирамису
Мне нравится этот десерт.

8. Трезвость
Я ее хроническое воплощение. Не люблю дешевый алкоголь, тратить деньги на дорогой - жалко.

9. Труп
Как выяснилось опытным путем - рассказывать при первом знакомстве способы убийства человека...это не лучшая идея. Почему-то их это немного...напрягает.

10. Трусость
Я тот еще трус. Особенно боюсь стоматологов.

М от  Niyami
Почему, почему как только мне задают букву, слова вылетают из головы?
читать дальше
1. Мандарины
Ну, раз на дворе Новый год, то слово весьма в тему. Я люблю эти маленькие оранжевые фрукты даже больше, чем их крупных собратьев. Всяких апельсинов с грейпфруктами.

2. Молоко
Мне нравится его пить. И добавлять почти во все. Кроме чая.

3. Медведь
У меня есть игрушка - фиолетовый медведь, который вообще самостоятельная личность. И постоянно пытается сбежать.

4. Магнитик
Не являлась коллекционером магнитиков для холодильника и не понимала людей, которые обвешивали несчастный агрегат так, что и не притронуться. Но вот, внезапно оказалась владельцем такой коллекции - из шоколадок и мороженного, подарки знакомых, просто прикольный блокнотик на магните, мимо которого я смогла пройти.

5. Магазин
Как показала недавняя практика - мне нравится ходить по магазинам. Но в ограниченных количествах. Не больше раза в месяц

6. Мазюкать
Буквально пару дней назад вспоминал как держать карандаш в руках. И как проводить им линии по бумаге. Странное ощущение - вроде бы и знаешь, что можно иначе, но руки сами придерживаются рамок, вбитых на уроках рисования в школе.

7. Марвел
Простигосподи
Серьезно, больше о них можно ничего не говорить, потому что я ими стукнутая

8. МассЭффект
Единственная игра (кроме симов), которая не отпускает меня так долго. Я - не геймер, я просто иногда тыкаю кнопки, но этот канон не отпускает даже после победы над врагами=) Даже прекрасный Варкрафт не держит меня так сильно и долго.

9. Мед
Мне нравится его запах. Хотя янтарный мед губа не дура любить кушать

10. Меланхолик
С тех самых пор как в школе рассказали нам про четыре типа людей: сангвиников, ну, и дальше по списку... Я относил себя к меланхоликам. Или к флегматикам. Все никак не мог определиться, пока кто-то добрый не сказал, что чистых типов не бывает и что все они смешанные.

БонусК
11. Клинт.
Клинт Бартон. Я считаю, что здесь можно больше ничего не говорить, потому что Клинт - это такое многообразие всего, что и не описать. Это целая вселенная по другую сторону прицела

Т
11. Турианец
Мне нравится раса турианцев. Мне нравится их религия - понятие Духа просто прелесть-прелесть-прелесть Но два из них - разбили мое сердце в щепки. Да, это Гаррус, потому что...куда Джейн без него? И Найлус. И будем честными - этот СПЕКТР с бабочкой на лицевой пластине спер мое сердце раньше.
Я чертов ксенофил. И снайперофил.

@темы: МЕ, списки, фильмосериальное, Вселенная Марвел, Потибрено в тырнете, Сопли-слюни-жизнь, бала-бала-баловство, во!, услада дней моих, очей очарованье, Птицы нелетные, печальные странники

@темы: Потибрено в тырнете, Сопли-слюни-жизнь, бала-бала-баловство, во!, услада дней моих, очей очарованье

@темы: списки, Актеры и их роли, фильмосериальное, забывайки, Потибрено в тырнете

Осалила  ЧайнаяЧашка, да.
Суть: из всех своих пейрингов выбираем 4 актуальных на данный момент и иллюстрируем их. Осалить 5 ПЧ.
Что делать тем, у кого их меньше?=)

Реборн
Хибари/Занзас. Или Занзас/Хибари
Давно не смотрю аниме, так и не дочитала мангу, за фандомной жизнью слежу даже меньше, чем вполглаза...
А пейринг все равно остается единственным и любимым, потому что... Ну, просто потому что


Шерлок
Майстрад
Ну, как-то сложившийся единственный пейринг в этом фандоме.


Масс Эффект
Вакариан/ф!Шепард
Гетный пейринг. Наверное, единственный гетный пейринг не раздражающий меня уже несколько лет.



И то, что не может существовать с точки зрения биологии. Ибо они лево и правоаминокислотные...



И всё, пейринги, которые могу вспомнить сходу и без раздумий с сомнениями, закончились.
Я б ткнул в Мстителей, но там только Бартон. Во всех пейрингах с ним, я люблю именно его, а не...ну, сам пейринг. Так что вот, пусть здесь будет Хоукай=)



Так, а теперь, жертвы=)  Niyami,  Dr. A. Cameron,  wizjer,  Sexy Thing и  ЧайнаяЧашка, как самая виноватая=)

 Dr. A. Cameron осалила меня по второму кругу, но мне разве жалко моих хороших?

Доктор Кто
Тот неловкий момент, когда твое ОТП мало того, что становится едва ли не каноном, так оно еще превращается из слеша в гет
Мисси/Доктор


Ну, и Мастер/Доктор соответственно



Мстители
Коулсон/Бартон


Старк/Бартон. Они чертовски забавные, на самом деле



Блин, и снова у меня три пейринга, а не четыре выходит Хотя...если считать Мисси и Мастера за разные пейринги...

@темы: МЕ, Реборн, списки, Шерлок ВВС, Хуниверс, Актеры и их роли, фильмосериальное, Вселенная Марвел, Потибрено в тырнете, бала-бала-баловство, во!, Боже, храни Королеву! (с), игровое, услада дней моих, очей очарованье, Птицы нелетные, печальные странники, Вария

Так неловко вышло, что Кошмар решил ходить на данж. Забавная такая штукенция - словесная ролевая игра. Не знаю насколько она близка к своему оригиналу - Подземельям и Драконам, но, в целом, весьма забавная вещь. Не считая того, что когда Кошмару приходит очередь говорить и отыгрывать персонажку, то голова становится пустой.

История такова: четверо идиотов собрались вместе. С этого начинается любое приключение. В компанию попала пиратка, вышвырнутая со своего предыдущего корабля и вечно голодная, сирена, предпочитающая молчать, а не петь, и являющаяся механиком, маг-саламандра и дворф.

читать дальшеРин никогда до этого дня не случалось нести вахту на воздушном судне и она совершенно не представляла, что должна была делать, когда Райн, критически ее осмотрев, махнула рукой и бросила неопределенное: "Присмотри за кораблем". Что она должна была делать? Смотреть, чтобы это подобие корабля не улетело само? Чтобы его не украли? Чтобы оно не сломалось? А что ей делать, если с ним что-нибудь случится? Она ведь умеет лишь гайки винтить да и только. Впрочем, переживать об этом было поздно - Райн, подхватив под руки обоих своих спутников, уже направлялась к выходу из порта.
- Ну и ладно, - через пару минут пожала плечами Рин, как только ей надоело изображать панику. Ну, подумаешь, осталась одна на корабле. Что может с ним случиться кроме того, что уже случилось? Придя к такому почти философскому выводу, девушка села на борт и сцепив пальцы в замок, зажала их коленями.
Как она вообще оказалась героем этой глупой истории Рин не могла понять сама. Вроде бы, уходя из дома, ругаясь с обеспокоенной ее здоровьем, будущим и еще десятком вещей в придачу, матерью, игнорируя угрозы отца лишить ее фамилии и рода, она твердо была намерена оказаться на боевом корвете. Или галере. Или фрегате. Или на торговом судне, на крайний случай. Но не на разваливающейся воздушной яхте неизвестно какого года выпуска. Она представляла себе рыжего, бородатого инженера с ободами копоти вокруг глаз, который бы раскрывал ей тайны двигателей, механизмов, приборов. Он бы лихо прикуривал бы толстую сигару от котла или печки, объясняя ей технику безопасности и отвешивал бы ей широкой мозолистой ладонью щедрые подзатыльники. Она представляла себе капитана, обязательно очень худого и вечно недовольного работой каждого члена экипажа, который бы скептически относился к работе инженера и его новой помощницы. Она представляла себе настоящий корабль и настоящую команду, но в итоге оказалась здесь. Как такое вообще могло случиться? В какой момент жизни все пошло не так?
Рин вздохнула, жалея себя. Вышло не очень убедительно - звук больше напоминал зевок, чем полный сожаления вздох. Она попробовала еще раз, но вновь вышло не похоже.
- Ну и ладно, - подвела она итог своим горестным вздохам, после чего встала и прошлась по кораблю. Пять шагов поперек. Двенадцать - вдоль. И снова пять. А потом опять двенадцать. Замерев на носу судна, она приложила ладонь ко лбу, имитируя козырек, и вытянулась в струнку, словно вглядываясь в горизонт. Игра в боевого капитана тоже вышла не убедительной.
- Великое море, как же скучно, - вяло пожаловалась воздуху Рин, постучав ногтями по штурвалу. Тот, вопреки всем опасениям даже не развалился. - О, неплохо, руль в полете не отвалится. Я надеюсь.
Воздух никак не прокомментировал заявления Рин и та подумала, что стоит на него обидеться. "А заодно на жизнь, на мир, на море и Метроном. Что уж мелочиться?", - едко посоветовал ей внутренний голос и девушка вздохнула еще раз. На этот раз более убедительно.
Еще раз обойдя корабль по борту, Рин спустилась в инженерное отделение и проверила состояние двигателя. Котлы тридцатилетней давности обещали работать исправно и даже выглядели при этом весьма убедительно. А это означало, что работы для нее здесь нет пока это корытце не поднимется в воздух.
Прихватив с крючка тубус с чертежами и бумагами, Рин вновь поднялась на палубу и села под мачту. Внутренний голос был прав - можно было скучать и винить во всем каждого встречного, а можно было заняться делом, получая удовольствие от каждой прожитой минуты. Закрыв глаза и постаравшись вспомнить каждую деталь виденной сегодня механической птицы, Рин принялась набрасывать в блокноте схему работы ее крыльев. Конструкция выходила громоздкой, тяжелой и подходящей лишь для полностью металлического создания. Девушка цокнула, глядя на получившийся набросок и недовольно покачала головой - ей это не нравилось. Во-первых, это уже существовало, а во-вторых, это было не настолько изящно и гениально, как ей хотелось бы.
- Ничего, крылышки, я еще к вам вернусь, - опасно прищурилась Рин и тут же улыбнулась тому, насколько неестественно прозвучала угроза. Ей, оказывается, ни капельки не шли грозные нотки в голосе.
Солнце, тем временем, поднялось выше и принялось греть палубу, вызвав у Рин желание спрятаться в ближайшей тени. А лучше - нырнуть в привезенную рабочими бочку с водой. Ни закутанной в плащ фигуры Райн, ни знакомого силуэта в шляпе не появлялось и Рин снова осознала насколько ей скучно и одиноко.
- Вот возьму и уйду, - пригрозила неизвестно кому она, поднимаясь на ноги. Солнце палило просто отвратительно, поэтому, после первого же круга по кораблю, Рин нырнула в относительную прохладу будки, ведущей в трюм. Свернувшись там клубком, она замерла, обдумывая ситуацию. На корабле был огненный маг, нахождение рядом с которым доставляло ей дискомфорт. Маг общался с самопровозглашенным капитаном. Капитан присмотрела себе каюту на палубе, неподалеку от руля, за которым будет стоять девушка в шляпе. Карина? Кейна? Кар? Рин пожала плечами, поняв, что не может вспомнить имени девушки-рулевого. Таким образом, все оказывались наверху, а ей, ради ее же комфорта следует находиться возле котлов. Это было бы неплохо и даже интересно, если бы они были немного сложнее. А так, она обеспечена скукой целых двенадцать часов в сутки с учетом сна.
- Мне будет плохо и одиноко и я умру, - опять попробовала пожалеть себя Рин и опять не вышло.
- Мне будет плохо и одиноко и все умрут, - попытка вызвать жалость к другим тоже провалилась. Это было бы смешно, если бы не было так скучно. Хоть заводи себе морскую звезду или угря для разговоров. Представив себе реакцию остальных, когда она принесет в машинное отделение большой аквариум с скажет: "Это Карл и он будет жить с нами", Рин улыбнулась.
Судя по тому, что происходило в ее жизни, она попала в течение, которое ее куда-то уверенно несло. И она не могла не признать, что ей это нравится.

Ирония ситуации в том, что как только она проснулась, Райн и маг привели с собой еще одного сирену - Карла

@темы: Сопли-слюни-жизнь, Мои перья, бала-бала-баловство, во!, игровое